На следующий день в «МК» появился сенсационный репортаж о том, как возле еще не остывшего тела народного артиста чуть не подрались агенты двух похоронных бюро. К статье был подверстан комментарий начальника управления ритуальных услуг Матвея Ивановича Хвостова, в котором он открытым текстом заявлял, что кое-кто не желает ничего реформировать в работе этого сектора, потому что «кое-кому» это совершенно невыгодно. Также г-н Хвостов говорил о том, что им был разработан соответствующий проект и не по его вине воз, как говорится, и ныне там. Материал заканчивался информацией о том, что за организацию похорон взялась комиссия Союза кинематографистов…
Купцов только скрипнул зубами, прочитав этот репортаж и комментарий своего подчиненного, который стремительно выходил из подчинения. Ему не хватало еще только одной крохотной зацепочки, чтобы отдать приказ о физическом устранении «борца за кладбищенскую справедливость».
Василий Забарский, сын цыганского барона и сам чистокровный цыган, взял себе русскую жену и баловал ее как мог. Торговать на рынке не заставлял; приставать к прохожим с извечным «Можно вас спросить, молодой человек?» — тоже. «Позолоти ручку, погадаю» — и это было не для нее. Проще говоря, Зоя Забарская, которую муж называл «Зая», ничем не занималась. Она жила в свое удовольствие, наслаждаясь любовью мужа и той свободой, которую он ей предоставил. В известных рамках, конечно.
Зоя Забарская, в девичестве Филаретова, происходила из хорошей семьи. Правда, жили профессор Филаретов с женой очень далеко, во Владивостоке. Отправив дочь поступать в МГИМО и впоследствии очень об этом пожалев, они так никогда и не встретились со своим зятем. Зоя предлагала привезти его на «смотрины», но отец, так и не принявший выбор дочери, категорически отказался. Дочь он из жизни вычеркнул, и только с младшим братом, еще школьником, она поддерживала отношения через Интернет.
В четверг утром Зоя садилась за руль своей красной «хонды» с каким-то тревожным чувством. Ей казалось, что сегодня должно произойти что-то не совсем обычное, и притом такое, что должно повлиять на ее судьбу самым отрицательным образом. Короче говоря, у Зои с самого пробуждения было плохое предчувствие.
Казалось бы, никакого внешнего повода для него не было. Ее толстый Вася был мил и любвеобилен, впрочем, как всегда. Разговоров о наркотиках, убийствах, мести и тому подобных неприятных вещах вчера вечером не было (о том, что такие разговоры велись в доме почти ежедневно, она предпочитала не думать). «Хонда» завелась с пол-оборота, двое слуг открыли массивные стальные ворота, и машина устремилась в жаркий августовский день.