Вернувшись в офис похоронного бюро, Бояров и Добровольский сразу же отправились в кабинет директора. Куш предстояло сорвать такой, что можно было не церемониться.
В приемной директора сидел молодой человек в сером костюме с галстуком. При виде Добровольского он поднялся со стула.
— Привет, Сергей, — сказал он. — Вызывал?
— Ну, — кивнул тот, пожав протянутую руку. — Пошли к шефу.
Бояров смерил посетителя взглядом, кивнул головой и прошел в кабинет. За ним тронулись остальные.
Косовский сидел за столом и просматривал какие-то бумаги. При виде сотрудников он молча указал им на кресла. Минут пять спустя директор сложил документы в папку, отправил ее в стол и спросил:
— Какие проблемы?
— Бабку освидетельствовали, все как надо, — сказал Бояров. — Но, ты понимаешь, она бумагу написала. Этот весь хлам дорогостоящий она завещала черт знает кому. То есть государству.
— Где бумага? — насторожился Косовский. — Она что, по всем правилам завещание составила?
— Да ну, — махнул рукой Бояров. — Написала литературное произведение, чуть ли не в стихах, и бросила на пол, около постели. Вот эта бумага, — он положил на стол конверт с завещанием.
— Не бросила, а уронила, — уточнил Сергей Добровольский, бывший вместе с Бояровым в квартире. — Хотела положить на тумбочку и уронила — умерла… Царствие небесное, — Добровольский перекрестился.
Косовский с неудовольствием посмотрел на него:
— Ты еще панихиду по ней закажи… Дурак. Срочно поезжайте туда… Да, а это кто?
— Это, Семен Семенович, сотрудник нотариальной конторы, — представил Добровольский Соколова. — Со мной работает. Давно уже. В случае чего подстрахует. У него документы на все случаи жизни.
— A-а, ты мне говорил. Ну, берите его с собой и вперед, на квартиру. Покойницу по-быстрому на кладбище, и чтобы в квартире через два часа ничего не осталось, понятно? И стенки простучите, не помешает. Мало ли, камешки или золотишко старушка со старичком зажали… Грузовик захватите — и на склад. Что почем — потом разберемся.
Соседи, которые собрались во дворе посмотреть на то, как выносят вещи из дома покойницы, в большинстве своем были не намного моложе старухи. Когда рабочие вынесли на носилках тело Ванды Прокопович и засунули его в специально оборудованный микроавтобус, одна из престарелых соседок, вытирая уголком платка выступившие слезы, сказала другой:
— Вот и стоило жить, чтобы чужие люди хоронили… Пять лет, как муж помер, — хоть бы одна живая душа в квартиру зашла! А ведь у нее племянники есть. Двоюродные, правда, но все-таки… Не дай Бог…
Бабка не знала, что ее мысли полностью совпадают с мнением Боярова, который в этот момент руководил упаковкой и отправкой на склад имущества покойной. Дело это было хлопотное — антикварную мебель нельзя было поцарапать, да и за рабочими присмотр был нужен — мало ли что, вдруг прилипнет к рукам какая-нибудь безделушка, которой на поверку цены нет… Так что даже Соколова, подвизавшегося в роли сотрудника нотариата, «припахали» — он вместе с Добровольским связывал бумаги и книги, среди которых были, к его удивлению, даже прижизненные издания классиков русской литературы. Сколько стоит, например, первое издание «Войны и мира», сыщик в точности не знал, но догадывался, что даже на свою весьма неплохую зарплату купить его навряд ли получится.