— Хрен с ними, так кидай…
Они взялись за края мешка и без церемоний сбросили тело покойной старухи в могилу. Соколова передернуло. Это не укрылось от Добровольского, который исподтишка толкнул сыщика локтем.
— Закапывай, — произнес Силантьев и первым бросил в могилу лопату земли.
Черный полиэтиленовый мешок скрылся под слоем серой земли. Кладбище, вопреки всем славянским обычаям, устроено было не на пригорке с еловым лесом и песчаной почвой, а в низине, которую наверняка заливало дождями. Неуютно было лежать тут покойникам… Тем более что даже намека на хоть какую-то часовню здесь не было.
Когда над холмиком встал столбик, на котором был выведен порядковый номер «безымянного» захоронения, Соколов грустно усмехнулся.
— Это как в том анекдоте о похоронном бюро: «По какому разряду вы хотели бы устроить похороны?» — «По самому дешевому, по четвертому». — «А вы знаете, что означает «похороны по четвертому разряду»? Это когда венки несет сам покойный».
— Ну, бабка не обидится и на пятый разряд, — сказал Бояров. — Только вот что делать, если родственники нарисуются?
— Нет у нее никого. А если вдруг нарисуются, так и быстренько сотрутся, — авторитетно заявил Бояров. — Это столько «бабок» на кремацию одной бабки тратить? — скаламбурил он. — У мужа в ограде места нет, разрешено только урну с прахом захоронить. На худой конец урну и захороним. Только без праха, — он мерзко хохотнул.
— Стоило ли мелочиться? — делано зевнул Соколов. — Не такие уж там и траты.
— Не скажи, — покачал головой Бояров. — Траты существенные. Здесь-то хороним мы ее бесплатно, точнее, за государственные деньги, а за кремацию платить надо. Теперь представь, сколько мы одиноких покойников через бюро за год пропускаем… Вот тебе и «экономия»! Ну, да ничего, покойнички на нас не в претензии.
* * *
Спустя несколько дней после похорон старушки Косовский сидел в своем кабинете, наводя маникюр пилочкой для ногтей. И думал о том, кому бы сбыть «наследственный» антиквариат. Ногти вообще служили для него предметом особой заботы с тех пор, как отец с подачи учителей и с помощью ремня принялся отучать сына обкусывать их под самый корень. За много лет уход за ногтями превратился для Семена Семеновича в своеобразный ритуал, который он совершал ежедневно.
На столе Косовского тихо звякнул селектор. Голос секретарши промяукал:
— К вам посетители, Сергей Герасимович и Владимир Герасимович Давыдовы. Примете?
— Пусть заходят, — со вздохом пробормотал директор, пряча пилочку в ящик стола.
В кабинет вошли двое мужчин, возраст которых определить было довольно трудно — от сорока до пятидесяти. Но не это поразило Косовского — мужчины отличались только одеждой, да и то незначительно. Их лица, прически, манера держаться были абсолютно одинаковы! «Близнецы, что ли?» — подумал он и сказал: