Московский зоопарк был той сказочной планетой, на которую маленькая Катя готова была летать ежедневно. И, если позволят мама с папой, вообще оттуда не улетать. Мама, впрочем, к этой планете никакого отношения не имела — в зоопарк всегда водил ее отец, который, по каким-то причинам уже давно не жил с ними, а только брал ее на выходные, да и то довольно редко. Во всяком случае, реже, чем ей хотелось бы. И был еще один человек, взрослый, даже старый, которому, как Мише Зыкину в детском саду, можно было на ушко сказать все самое-самое главное. И он понимал. Потому что он был Дед. И это слово у маленькой Кати ассоциировалось со словом Бог.
Впрочем, о Боге она знала очень мало. Родители так и не позаботились окрестить ее, хоть и повесили над детской кроваткой освященную в церкви икону Божьей Матери.
Дед был для Кати Вселенной, в которой она могла прятаться от своих детских невзгод — несогласия родителей, ссор с Мишкой Зыкиным, маминых «плохих настроений» — в общем всего, что создавало в ее маленькой душе состояние дискомфорта. Когда она была с Дедом, никакого дискомфорта не существовало, а все нехорошее он, будто пыль с асфальта теплый дождик, смывал с души одной улыбкой. Поэтому Катя любила Деда больше всех на свете, включая маму, папу и Мишку. Все остальные вообще лежали для нее в иной плоскости бытия. Они просто существовали — и все. А вот Дед, мама, папа и Мишка, именно в такой последовательности, были тем фундаментом, на котором держался ее мир.
…Когда они уже подъезжали к зоопарку, Хвостов повернулся к Кате и сказал:
— Малыш, я сейчас заеду в магазин, кое-что куплю. Изволь, принцесса, пожелать, что ты хочешь?
— Мороженое «Гоша», — без долгих размышлений сказала Катя. — А ты себе коньяк брать будешь?
Хвостов чуть было не врезался в идущий справа «мерседес».
— Откуда такие сведения? — произнес он, сжимая руль, как пел Высоцкий, «до судорог в кистях». — Вроде я никогда при тебе ничего такого не позволял…
— Я не знаю, папа. Просто мама один раз говорила, что мужчинам в плохом настроении лучше всего помогает коньяк. Правда, я не знаю, что это такое. Это, наверное, лекарство?
Даниилу едва хватило времени, чтобы припарковаться у ближайшего бордюра. Если бы он не успел это сделать, наверное, они с Катей погибли бы: человек во время смеха с трудом может управлять автомобилем. И тем не менее ему сразу стало легче.
— Катька, я тебя люблю, — сказал Даниил, выходя из машины.
Дочка, с сознанием того, что она хоть на сантиметр проникла в недоступный мир взрослых, приняла важный вид.