— Что с вами, Грейв? Отчего вы так помрачнели? — непринужденно спросила Гвендолин своим самым медовым голосом.
— Вам показалось, миледи. Просто устал с дороги.
— Ах… верно, простите, — леди Ройз грациозно поднялась со своего кресла, и Грейв не замедлил вскочить со своего. — Конечно же, вы устали, а я продолжаю утомлять вас пустыми разговорами.
— Вы меня вовсе не…
— Увидимся завтра, когда вы отдохнете, капитан, — прервала его Гвендолин и одарила самой благожелательной из своих улыбок.
* * *
После ухода Грейва Гвен еще некоторое время в задумчивости стояла у окна, теребя кончиками пальцев жесткий пергамент письма.
Сквозь окно за высокой крепостной стеной ей был виден лишь небольшой кусочек желтого поля, на котором наливалась зерном пшеница — благодаря теплой и ранней весне и не менее теплой поздней осени крестьяне вскоре должны были собрать второй за этот год урожай, которым доверху заполнятся амбары в ее замке. Будущий год обещал быть богатым и сытым.
Однако сейчас мысли ее витали далеко от щедрого урожая. Сегодня она испытала невероятное душевное волнение от встречи с человеком, по которому ее сердце тосковало целый месяц.
С первых же недель поступления капитана Грейва на службу в Волчье Логово она привыкла проводить с ним вечера за неторопливой беседой. Вначале они испытывали взаимную неловкость и ограничивались лишь краткими сухими отчетами о проведенном дне. Но постепенно их беседы стали все содержательнее: он много путешествовал, бывая во многих землях Королевства и даже за его пределами, и рассказывал ей занимательные истории об обычаях и особенностях жизни в самых отдаленных уголках страны, о неизвестных ей лордах и диковинных землях. Он умел рассказывать так необычно и забавно, что Гвен часто хохотала над незадачливыми героями его историй, попадающими впросак из-за своей чванливости и высокомерия.
Рассказывал он и о кровавых битвах, о прославленных воинах, о разрушенных войнами семьях, о прекрасных девушках, не дождавшихся с поля брани своих женихов, об ужасах чумы, в последние годы гулявшей по королевству и лишь чудом не зацепившей окраин Междуречья. И тогда она украдкой утирала непрошеные слезы.
После его отъезда она поначалу и сама не могла понять, почему вдруг ею завладела непривычная меланхолия. Вечерами она не могла найти себе места, а по утрам вставала грустная, серьезная, не испытывая радости в предвкушении грядущего дня. А затем поймала себя на мысли, что слишком уж часто вспоминает Грейва. И — что для нее стало очевидным — скучает по нему.
Это открытие озадачило ее и даже слегка задело ее самолюбие. Никогда еще прежде не приходилось ей вздыхать по какому-нибудь сыну знатного лорда или славному рыцарю — она слишком привыкла к тому, что мужчины готовы на что угодно, чтобы добиться ее расположения и помечтать о том, чтобы заполучить молодую, знатную и богатую вдову себе в жены. Она же забавлялась тем, что разжигала их желания, оставляя им в качестве надежды едва уловимые намеки, но никто из них никогда не затрагивал ее сердца.