— Я собирался сказать тебе, — говорю я тихонько. — Где бы ты ни была на свете, я найду тебя снова!
Гляжу на небо. И не вижу там никакого, даже самого слабого следа кометы. Только звёзды сияют, как и в любую другую ночь.
— Тебя зовут Мицуха. — Пытаясь зафиксировать, выгравировать это имя на скрижалях собственной памяти, я закрываю глаза. — Я помню!!!
Моя вера в себя укрепляется, и я открываю глаза. В небе сияет белая половинка луны.
— Мицуха, Мицуха, Мицуха, Мицуха... Мицуха, Мицуха... Твоё имя — Мицуха! — кричу я луне. — Твоё имя...
И тут неожиданно слово, которое я собираюсь произнести, ускользает из моей памяти. В тревоге я хватаю маркер и пишу первый знак того имени на ладони. Точнее, пытаюсь писать.
«...»
Но, написав одну-единственную черту, моя рука вдруг останавливается. И маркер начинает со страшной силой вырываться из моих пальцев. Пытаясь удержать его, я стискиваю руку. Перехватываю маркер, как иглу или шило, и стараюсь буквально выцарапать заветное имя на ладони. Но проклятый маркер больше не сдвигается ни на миллиметр.
— Кто ты, чёрт тебя побери?!
Маркер выпадает из моей руки.
Они все исчезают. Твоё имя. Воспоминания о тебе.
— Зачем я здесь?
Пытаясь соединить разрозненные фрагменты памяти в единое целое, я стараюсь говорить как можно громче.
— Я здесь... для того, чтобы встретиться с ней. Я пришёл затем, чтобы спасти её! Потому что хочу, чтоб она осталась жива!
Всё-всё исчезает. Всё, что было важно и дорого. Не остаётся вообще ничего.
— Кто? Кто? Кто? Кто?..
Всё разваливается на части и исчезает. Чувства и эмоции, которые должны были остаться, исчезли теперь бесследно.
— Кто-то очень дорогой для меня... Тот, кого я не должен забыть, кого не хочу забывать!
И отчаяние, и привязанности исчезают вместе, рука об руку. Я даже не могу сказать, почему сейчас плачу. Всё, что я когда-либо чувствовал, рассыпается, точно песочный замок, и развеивается по земле.
— Кто же, кто же, кто же...
Но после того, как весь песок рассеется, одна башенка всё же останется целой. И теперь я знаю, как она называется: одиночество. Именно теперь я понимаю это. Это будет единственное чувство, которое останется со мной навсегда. И до скончания своего века я буду таскать его за собой, точно тяжёлый багаж, который некуда сдать...
«Ну и ладно», — подумал я вдруг. Если этот мир и правда такое жестокое место, я брошу ему вызов, выживая сердцем и умом с одним лишь одиночеством на руках. Даже если нас разлучат навеки и мы больше никогда не увидим друг друга, даже если для этого придётся рассориться со всеми богами. И никогда не сдамся. А вскоре забуду сам факт того, что я что-то забыл. И с этой единственной эмоцией в сердце я ещё один, последний раз крикнул в ночное небо: