Сэм завел мотор, и Мара с облегчением поняла, что не придется грести. И хотя палок на дне лодки валялась уйма, они не были черенками для весел. И это радовало. Два рюкзака, сиденье. Сумка-холодильник и термос. Что ж, голодными они не останутся.
Берег Иллуаасака отдалялся от них, домики становились все меньше. И внезапно они показались не такими уж унылыми. Вполне себе уютные, а главное – теплые домики…
– И кто в этом году проходит посвящение кроме нас с Робом? – нарочито бодро спросила Мара, стараясь отвлечься от невеселых мыслей.
– Билл из семьи оленей карибу и Джон из нарвалов. Его мать белая сова, но, к счастью, все трое их детей – нарвалы. Джон – младший. Хороший парень, бойкий. В этом году совершит свою первую охоту.
Олень в Линдхольме был, не карибу, правда. Самый обычный. Эйнар с третьего курса. А вот нарвалов Мара еще ни разу не встречала живьем. Да и вообще с водными животными почти не общалась.
– Почти как на нашем гербе, – уголки рта Сэма дернулись вверх.
Теперь-то Мара знала, что это можно считать улыбкой.
– Каком гербе?
– Нунавута. Камни, олень, нарвал, полярная звезда и путь солнца.
Куда ж без солнца. Перевертыши к небесному светилу относились трепетно. Даже те, кто занимался наукой. Искренне верили, что все они – дети Солнца, как в той легенде, которую Мара прочитала в день своего знакомства с мисс Вукович. Мол, древние дети Солнца обладали уникальными способностями и знаниями, но когда простые люди обрушились на них с гонениями и инквизицией, утратили дар и стали перевертышами, чтобы скрываться преследователей.
Действительно, на свет перевертыши появлялись только в дни солнцестояния, но на этом совпадения заканчивались. Мара, как и Брин, относилась к этим легендам со здоровой долей скептицизма. Потому что не было никаких доказательств этих утраченных способностей. И никто не рассказывал толком, в чем они заключались. Такие они, современные люди: не за что не поверят в то, что не увидят собственными глазами. И даже если сам ты умеешь превращаться в орла и летать, то уж остальное-то наверняка враки.
Они вышли в открытое море, и поселение превратилась в еле различимую линию у горизонта. И лишь потом Сэм повернул к горе. Им то и дело попадались громадные куски льда, бесхозно болтающиеся на поверхности. Дед мастерски лавировал между ними. Не имея возможности пошевелиться и размяться, Мара основательно задубела. Надвинула капюшон на нос и скрестила руки на груди. Откуда бы взяться жаре в десять градусов, если до лета еще целых две недели?
В лазурной, почти бирюзовой глубине мелькнуло что-то светлое и гигантское. Снова исчезло. Потом вдруг показалось с другой стороны. Девочка вздрогнула. Да, акулы здесь не водятся, но… Она исподлобья взглянула на Сэма: тот даже бровью не повел. Что ж, раз он спокоен, то и ей не стоит разводить панику. Однако едва она смогла принять невозмутимый вид, как нечто показалось снова, стремительно приблизилось к поверхности. Сначала воздух пронзила огромная игла. Стрела, копье… Длинное, не меньше полутора метров, и белое. Следом показалась туша. Серебристо-серая и необъятная. В разы превосходящая размерами саму лодку. Кит? Белуга? Кракен? Лицо Мары исказилось в немом крике.