— У меня всегда был только один племянник — Сол. — Горько ответил бородатый и, недовольно поджав губы, опустился на колено у спящего дурманным сном товарища, дав понять мужчине, что тот в праве сам решить судьбу предателя.
Не тратя больше времени, Нэйман бросился вперед, уже не обращая внимания на то, сколько шума производит. Они не могли уйти далеко, но вовсе не страх упустить беглецов заставлял кровь мужчины с шумом приливать к вискам, а мысль о том, как тому удалось заставить Кассандру последовать за ним. И чем больше Нэйман размышлял о том, следуя вниз по тропе, тем мрачнее и сосредоточеннее становился.
Мог ли доходяга Вэйлон увести ее силой? Напугав девушку до полусмерти… или, быть может, ту и не пришлось долго уговаривать? В конце концов это именно Нэйман похитил ее, держал в неволе… а то что ему самому показалось искрой, промелькнувшей между ним и Кассандрой, вполне могло быть лишь попыткой жертвы выиграть время чтобы придумать удачный план побега. И вот, все свершилось! В конце концов ведь именно он тогда сказал девушке о свойствах волчьего лычника…
И опять случившееся было полностью на его совести. Что же она сделала с ним? Иначе как колдовством то назвать было нельзя! Ведь в одно мгновение хладнокровный и расчетливый Нэйман, способный наперед угадывать планы своих врагов, стал беспечнее безусого мальчишки.
Изнывая от неизвестности, приправленной злостью на себя и тяжелыми подозрениями, мужчина, точно голодный дикий зверь, следовал по следам беглецов… и они подтверждали худшие его опасения.
Девушка шла сама, добровольно. О том говорили маленькие неглубокие следы оставленные в раскисшей грязи в стороне от дороги. Они шли в отдалении от других, больших и тяжелых. Нэйман нашел и то место, где Вэйлон и Кассандра прятались, когда шли мимо него и Грэтта. Должно быть, Рид не ошибся, когда в порыве ветра ему показался знакомый девичий голос, вот только Вэйлон знал как далеко был выставлен караул и без сомнения ловко обошел его. Уж Грэтт успел научить нерадивого племянника всему, что знал сам! Все же тот без малого год скитался с ними по долине и центральным землям королевства.
Говоря по правде, бровастый увалень не был бородатому родней по крови. Сестра Грэтта, Альма, приняла парня, когда тот преисполненный босячьей наглости, явился к ее порогу после смерти мужа и заявил, что был тому незаконнорожденным сыном. Что ж, мало кто из родни, да и соседей удивился такому заявлению, ведь муж Альмы годами пропадал в море, да и будучи дома не слыл примерным семьянином.
К тому же женщина сама была не против такого пополнения в семействе вплоть до того момента, когда парень вырос и стал показывать дурной нрав. Тогда Альма не придумала ничего лучше, чем отослать его к дяде Грэтту, сопроводив письмом со слезной просьбой приложить мужскую руку к воспитанию ее приемного сына, ведь с родным неуправляемым хулиганом, Солом, он уже справился как нельзя лучше.