— Как планируешь отмечать?
— А? — Спрашивает Анна, точно выныривая из океана мыслей.
— Ну, Рождество? С друзьями? Может быть с парнем? — Разумеется, крайняя часть вопроса была важнее первой.
— Да так. — Пожимает плечами и вдруг выдает. — У меня нет парня, да и друзей почти нет.
В моем мозгу что-то ломается, потому что наступает когнитивный диссонанс — в смысле нет парня? А с кем же ты, недотрога, целовалась у входа в кафе? Нет, ну я же не слепой, это точно был не невинный чмок! Тот модник с крысиным хвостиком на затылке едва ли не раздевал ее, прижав к зданию прямо посреди улицы! Чего я не знаю?
Но спросить об увиденном днем, разумеется, было бы верхом идиотизма с моей стороны. Мысли скачут и прыгают по черепной коробке, точно кузнечики — как же узнать ответ? Внезапная догадка, больше похожая на восход солнца над бездной, заставляет ухмыльнуться: может она таким образом заигрывает со мной? Ну, вроде «парень есть, но для тебя, Крис Уайт, место свободно».
Смотрю на нее, пытаясь прочесть желанный ответ в выражении лица, а она на меня нет. Снова хмурится и в глазах теперь чуть ли не слезы стоят. Приложила маленький кулачок к губам и прикусила костяшку пальца, словно улетела мыслями куда-то далеко, в страну тяжелых воспоминаний.
Видя ее в расстроенных чувствах, я готов затормозить прямо здесь, на проезжей части, но мягкий голос бортового компьютера вовремя сообщает, что мы прибыли в точку назначения, домчав на пять минут раньше прогнозируемого срока и вообще приятного нам дня. Но этот факт расстраивает меня, хотя и не удивляет — Анну доставили в ближайшую больницу, а нашли, видимо, недалеко от дома.
Тяжелое, серое четырехэтажное здание возвышается над нами. Кажется, переоборудованная проходная какого-то завода. Широкие окна, но все на темную сторону, ржавые пожарные лестницы по боку и, самое главное, оборванная шпана тусящая у подъездов. При виде дорогой тачки припарковавшейся у тротуара некоторые даже поднялись, чтобы рассмотреть поближе чудо современной механики, которое по частям толкнуть проще, чем целиком. Пожалуй, оставлять тут машину без присмотра рискованно. Но совсем не это волнует меня в данный момент.
— Эй, ты в порядке?
Анна молча поднимает раскрасневшиеся от едкой влаги глаза и у меня внутри буквально стены самообладания рушатся — в этот момент так хочется коснуться ее, прижать к себе. Я сделал бы это непременно, если бы не этот непреодолимый барьер между нами — как бы мне не хотелось иного, мы чужие друг другу люди.
Нет слез, нет истерики, но я отчётливо вижу страх, сквозящий в ее взгляде. Неужели что-то вспомнила?