Дальма проводила Марту в гостиницу, а Эдера и Чинция, совсем как в былые времена, вели свой задушевный разговор до глубокой ночи.
— Когда Андреа представил меня своей семье, — говорила Эдера, — и я впервые увидела Валерио... то есть, увидела отца... я испытала странное волнение. И он, по-моему, тоже. Я заметила!
— Наверное, вы оба услышали голос крови, — сказала Чинция.
— А сейчас я ощущаю какую-то неловкость, — продолжила Эдера.
— Неловкость? — удивилась Чинция.
— Да. Понимаешь, ведь он меня совсем не знает. Он не видел, как я росла. И для меня он тоже... не чужой, но всё-таки и не близкий человек. Я не имела возможности делить с ним свои радости и печали...
— Конечно, всё это непросто, — согласилась Чинция. — Но я уверена, отец сумеет тебя понять и поддержать. Не забывай, что у вас есть одна общая боль, которую легче переживать вдвоём. Я говорю об Андреа...
С каждым днём Бетси всё труднее удавалось сохранять спокойствие в общении с Андреа и особенно — наедине с собой. Острая боль наполняла её сердце при мысли о том, что когда-нибудь этого милого, доброго Джима придётся отпустить туда, где он снова сможет стать Андреа. И в то же время Бетси не могла видеть, как взрослый, сильный мужчина плачет, словно дитя, умоляя не гнать его, не возвращать в прошлое.
— Ты вернёшься не к прошлому, а к самому себе, — возражала Бетси, тоже готовая вот-вот заплакать.
— Я тебе не нравлюсь таким, какой я сейчас? — огорчился Андреа.
— Нет, ты мне очень нравишься, я люблю тебя, — успокаивала его Бетси, и всё опять оставалось по-старому.
Любую попытку Бетси настроить Андреа на восстановление памяти он воспринимал болезненно — обижался, замыкался в себе. Бетси поняла, что таким способом она ничего не добьётся, и попробовала пробиться к памяти Андреа, не фиксируя на этом его внимание.
— Андреа... Андреа Давила, — произнесла она однажды, сделав вид, будто находится в глубоком раздумье.
— А? Что ты сказала? — спросил Андреа.
— Я сказала «Андреа Давила». А почему ты заинтересовался? Тебе это имя о чём-то говорит?
— Нет, я просто не расслышал вначале, — пояснил Андреа. — А кто такой Андреа Давила? Он — твой друг?
— Он... он был моим другом. Андреа летел в самолёте, который упал невдалеке от того места, где я нашла тебя.
— Это ужасно! — воскликнул Андреа, и лицо его перекосилось от боли.
— Что с тобой, Джим? — спросила Бетси с надеждой и тревогой одновременно.
— Мне стало больно за твоего друга. Как ты говоришь, его звали?
— Андреа Давила, — медленно и чётко произнесла Бетси, словно стараясь впечатать это имя в сознание Андреа.