— Ничего не знаю. У меня в повозке только что родившая женщина и младенец, который точно ни в чем ни перед кем не виноват. Кстати, твой шиди неплохо справляется, пусть и дальше за ней ухаживает. Ей сейчас совсем нельзя сидеть. Только лежать или стоять, пока швы не заживут.
Юншен явственно поежился. Он мужественно помогал мне принимать роды и даже не слишком зеленел в процессе, но явно пребывал под впечатлением. Хорошо, в обморок не падал, как А-Лей. А ведь тот даже близко к повозке не подходил, пока там рожали. Зато, увидев обильно окровавленное тряпье, которое я потащила застирывать в реке, мягко осел на травку.
И хорошо, что Юншен не вел себя как змей, на которого нападал паралич всякий раз, когда роженица испускала очередной особенно громкий и мучительный вопль. Этого приходилось стимулировать пинком или иглой в неприличное место, чтобы дальше шевелился и следил за костром.
— И все же… не легче ли отдать ее тому же клану Чоу? Уж за роженицей-то они смогут присмотреть. Тем более, судя по тому, как они тряслись за высокую плодовитость, у них и опыта будет поболее нашего, — предложил муж.
— Приедем домой — разберемся. В любом случае, пока она не встанет на ноги, ей нужен медицинский уход. Куда мы ее отдадим? Толку от их плодовитости. Эти змеи своих детей сберечь не умеют, разве можно… — тут я не выдержала и зевнула, — доверить им нашего?
— Нашего? — недоуменно переспросил заклинатель.
— Ну, мы ему теперь точно не чужие. Без нас ни мать, ни малыш не выжили бы. Придется брать ответственность…
Юншен только вздохнул и вдруг поцеловал меня в лоб с какой-то такой трепетной нежностью, что у меня сердце зашлось. А муж укутал меня в покрывало, уложил мою голову себе на плечо.
— Кажется, ты намного ответственнее моих родителей, — сказал он так тихо, что я едва расслышала. Потом добавил громче: — Спи, лиса… Все заботы будут завтра. А сейчас отдыхай.
До дома мы добрались лишь к вечеру следующего дня, и я могу честно сказать: это был нелегкий путь. Правда, тяжелее всего пришлось не мне, не Юншену, не змею или брату и даже не совсем молоденькой девчонке с младенцем, которую я наконец-то рассмотрела только утром — с вечера как-то не до ее внешности и возраста было. Тяжелее всех пришлось недобитому шиди моего мужа.
А все потому, что я совершенно безжалостно его эксплуатировала. В смысле — лечила тоже, но в остальное время спуску не давала, ибо моя мстительность только-только начала входить во вкус. Благодаря тройной медитации поправлялся он гораздо быстрее Юншена, что давало мне право его не жалеть.