Некоторые люди восприняли перемены в штыки. В 1880-х группа американок, путешествуя поездом, разбила чужой фотоаппарат, поскольку они не хотели, чтобы их фотографировали. В Великобритании подростки объединялись в группы и ходили по пляжам, запугивая любого, кто пытался сфотографировать женщин, выходящих из воды после купания в океане.
В 1890-х Сэмюэль Уоррен и Луис Брандейс — последний в дальнейшем стал членом Верховного суда — написали статью, в которой говорилось, что «Моментальная фотография и газетная индустрия посягнули на неприкосновенные границы частной и домашней жизни». Они предложили на законодательном уровне ввести понятие частной жизни и, отчасти чтобы уменьшить волну сделанных тайком фотографий, установить ответственность за любое вторжение в нее.>185 Подобные законы были приняты в нескольких штатах.
К нашему времени уже несколько поколений выросло в условиях постоянного риска попасть в объектив фотокамеры и оказаться на моментальном снимке — вам говорит о чем-нибудь название Polaroid? Но теперь нам также приходится иметь дело с повсеместным распространением фотографии. Куда бы вы ни пошли, вас могут снять на фото или видео, не спрашивая согласия. И эти фотографии может увидеть кто угодно в любой точке мира.
Наше отношение к неприкосновенности частной жизни заключает в себе противоречие. С одной стороны, мы очень ее ценим, считаем ее чем-то само собой разумеющимся и воспринимаем ее как неотъемлемую составляющую нашей свободы и независимости: разве не должно все, чем мы занимаемся за закрытыми дверями своего дома, оставаться нашим личным делом? С другой стороны, люди любопытны. И теперь мы получили такие богатые возможности для утоления своего любопытства, как никогда раньше.
Вам когда-нибудь было интересно, что там за забором через дорогу, в соседском дворе? Практически во всех подобных случаях узнать ответ на этот вопрос можно с помощью новых технологий. Благодаря производителям беспилотников, таким как 3D Robots или CyPhy, любой человек может купить себе дрон (например, у меня квадрокоптер DJI Phantom 4).
Наше отношение к неприкосновенности частной жизни заключает в себе противоречие. С одной стороны, мы очень ее ценим, считаем ее чем-то само собой разумеющимся и воспринимаем ее как неотъемлемую составляющую нашей свободы и независимости: разве не должно все, чем мы занимаемся за закрытыми дверями своего дома, оставаться нашим личным делом? С другой стороны, люди любопытны. И теперь мы получили такие богатые возможности для утоления своего любопытства, как никогда раньше.