- Нет, – сухо ответила Надя, – мне показалось, что он сильно испуган.
- Может и испуган, не спорю. Но что нам делать? Отобрать у матери ребенка?! Вы знаете, что после вашей жалобы, Кирилл ударил Лару. Он никогда раньше не позволял себе поднять руку на женщину, я не так его воспитывала, а тут эта пощечина и угрозы отобрать ребенка. Это ваше влияние.
- Мое? – Надя широко открыла глаза.
- Да, ваше. Вы настраиваете Кирилла и Эдика против Лары, и делаете это очень умело. И мне страшно от этого, я боюсь за своих близких.
- Я всего лишь хотела подружиться с сыном Кирилла, – Надя окончательно растерялась.
- Зачем? Зачем двадцатилетней девице дружить с девятилетним мальчиком?
И что ответить? Потому что он мне понравился, потому что он напоминает маленького Кирилла, потому что я хотела, чтобы сын чаще виделся с отцом, потому что у меня самой никогда не было отца? Да кто его знает – почему. Так вышло. Надя беспомощно молчала.
- Вы знаете, Наденька, – Клавдия Ивановна поднялась, горделиво поправляя медное каре, – у меня есть сбережения. Сын балует нас с Галей, и мы можем предоставить вам некую сумму, чтобы вы открыли свое дело, скажем, ресторан.
Надя почувствовала тошноту, она настойчиво стала подкатывать к горлу.
- Мой сын увлекающаяся натура, весь в отца, – продолжала увещевать Клавдия. – Нет никакой гарантии, что завтра ему не понравится… какая-то другая женщина. Простите, что я вам это говорю, но это так. После развода они подолгу не задерживаются в его постели, вы ведь знаете, я никак не могу его женить. Так не лучше ли иметь синицу в руках в виде твердой суммы, чем призрачного журавля в небе?
- Зачем вы это делаете? – прошептала Надя белыми губами. – Вы ведь любите Кирилла.
- Я хочу мира в нашей семье, надежную женщину рядом с сыном, а не молодую алчную интриганку. Вот такая же увела у меня мужа. Берите деньги.
- Нет.
- Как знаете, – Клавдия Ивановна окатила Надю тоскливо-горьким взглядом, – но я буду бороться за сына, я не дам его погубить. Он достоин счастья, – она смахнула слезу и побежала к двери.
Надя не стала ее удерживать. Кажется, сейчас, ничего не делая, она приобрела опаснейшего врага. Как только дверь затворилась, будущая мама упала на стул и разрыдалась.
Кирилл вернулся очень поздно, молча прошел, глядя в пол. И у Нади сложилось ощущение дежавю: вот он Эдик, но только на тридцать лет старше.
- Что-то случилось? – спросила она, кончиками пальцев слегка касаясь его плеча.
- Ничего, – и опять не смотрит в глаза.
- Есть будешь.
- Не хочется, я спать, – и ушел.
Надя посидела на пустой кухне, потом, накинув куртку, вышла на балкон. Ветер шумел в кронах деревьев, река дремала, укрывшись одеялом ночи. Запоздавшие машины спешили через вантовый мост в спальные районы – домой, к любимым, к семье. Стало тоскливо и одиноко. «Вот и сказала о ребенке. Отчего он такой, что-нибудь мама успела напеть – что я ей нагрубила, что дурно влияю на Эдика, что я аферистка? Трудно не поверить родной маме. Я проиграю эту битву». Тоска.