— Эй, я могу и обидеться, — шутит, значит смирился и поможет мне.
Губы сами расползлись в широкой улыбке.
— Это «да»?
— Это «я подумаю», а пока ты должна лежать и поправляться, я все равно никуда не отпущу тебя с больной ногой, — в этот момент я поняла, что новости про ребенка придется пока придержать. Узнав о беременности мой мех и на пушечный выстрел меня к дворцу не подпустит, а я сейчас была единственным человеком, у кого был шанс незаметно раздобыть доказательства обмана императрицы и, воспользовавшись своим титулом, предать их гласности.
Сердце обливалось кровью при мысли о предательстве, а душа отказывалась верить. Это каким надо быть гениальным актером, чтобы так играть? Вопросы… вопросы…
— Кстати, что это за блондинка Кейти? Ты о ней так и не упомянул, — как бы между прочим поинтересовалась я, и затаила дыхание, ожидая ответа. Красиво очерченные губы меха скривила усмешка.
— Ревнуешь, кошечка.
— А должна?
— Нет, — коснувшись моих губ легким поцелуем, он отстранился, — Мэт помогал мне с приездом сюда. Кейти его старая знакомая, согласилась принять нас с Джо и Арманом. Она милая девушка, но, с недавних пор, меня интересует только одна рыжая принцесса, без которой я не вижу своего будущего. Ты создана для меня милая, и всегда была. Моя нареченная, принадлежащая мне по праву.
— Нареченная? Как? Почему?
— Потому что моя настоящая фамилия Волконский. Максим Волконский, твой лишенный титула будущий муж, детка.
— Я ничего не помню о той ночи, но Милли рассказывала мне о помолвке. Волконские древнейший княжеский род и даже для императорской семьи было честью породниться с ними. Но она утверждала, что все Волконские погибли во время бунта… — я все еще лежала на кровати, положив голову на грудь примостившегося рядом меха, и думала о нашем разговоре.
Предательство и преступления тетушки, признание Макса, неясное будущее нашего, еще не родившегося ребенка — все это смешалось в голове и давило на грудь тяжким грузом, и только поддержка любимого мужчины не давала мне утопить себя в слезах.
— Не все. Мы с Артемом остались живы. Придя в себя в госпитале, я увидел лежащую на соседней кровати мать и спящего рядом с ней брата. У меня не было сил встать и подойти к ней, но я слышал ее голос и последние слова, обращенные ко мне. Она говорила о том, что любит нас, гордится нами, но скоро должна будет вернуться к отцу. Она просила меня присмотреть за Артемом, и я поклялся, что так и сделаю. Наивный дурак. Я тогда еще не знал, что Олсен, который приходился кузеном отцу, подделал его завещание, вычеркнув из него нас с братом. Пришлось пойти на шантаж, пригрозить шумихой в газетах и судом, который мы все равно бы проиграли, но, в конечном итоге, Кристиан согласился принять Артема в качестве своего воспитанника. Вряд ли он испугался меня, скорее остатки совести взыграли. Он обещал ему крышу над головой, небольшое жалование и оплату учебы, а взамен потребовал, чтобы я забыл дорогу к дому и оборвал все связи с братом. Так я остался один, на улице. Десятилетний новообращенный мех, без гроша за душой. В первый же день, когда я, голодный, стащил из харчевни булку хлеба, на меня напали сыновья владелицы и начали избивать, если бы не Мэт, что отвлек их и помог сбежать, не знаю, чем бы все закончилось. С тех пор мы не расставались. Артема я не бросил, присматривал в меру своих сил, караулил сначала у школы, затем у академии, где он учился. Брат считал меня предателем, а я просто не мог забрать его и обречь на прозябание в нищете. Олсен та еще тварь, но с ним у Артема был шанс подняться на ноги и жить так, как того хотела наша мать. Думаю, еще одного афериста и жулика в семье она бы не выдержала, — Макс усмехнулся, но веселья в этой усмешке не было, только горечь от болезненных воспоминаний.