И кровь.
Повсюду кровь.
— Лекса, — хриплый голос был полон боли, — беги, малышка. Спасайся.
Бежать? Он шутит? Куда мне бежать без него? Что за бред? Я никуда не пойду!
Я не сразу поняла, что кричу его имя. Туманная пелена встала перед глазами и приходилось фокусировать взгляд, чтобы разглядеть любимые черты. Черные, спадающие на лоб пряди, чувственные губы, где нижняя пухлее верхней.
Рядом с нами раздавался топот, меня звали по имени, дергали за руку, а я ничего не хотела замечать.
Боже, пусть он останется жив. Только бы он жил, мне больше ничего не нужно.
— Детка, ты должна знать, — слова давались ему с трудом. Я видела это, но не могла ничем помочь. Грудь разрывало от боли, а сердце готово было вырваться наружу, — я люблю тебя так, как никого и никогда не любил. Прошу, спрячься, пока не поздно.
— Прекрати, Волконский. Ты не умрешь! Не имеешь права! НЕТ! — ярость в моем голосе его не проняла.
Он даже усмехнуться смог, почти как раньше, когда единственным его желанием было вывести меня на эмоции. Взбесить. Поцеловать.
Совсем ненадолго, но стало легче. Словно раскаленные тиски ослабли, позволяя вздохнуть, но длилось это не долго.
— Не смог… спасти… вас, — пробормотал Максим еле слышно, и каждое его слово, будто острый нож, вонзалось в мое сердце.
Я старалась не опускать взгляд на его пропитанную красным рубашку. В воздухе стоял металлический запах пороха и крови, а крики постепенно отдалялись от нас.
Рядом на колени рухнула Милли и схватила меня за руку.
— Алекса, девочка моя, как ты? — я подняла взгляд, но из-за застилавших глаз слез не различила тетушкины черты.
— Милли, Максим… он… — моих щек коснулась холодная металлическая ладонь, словно успокаивая, а затем с грохотом упала на пол.
— Максим, ты самый невозможный, бессовестный и…
— …обаятельный? — усмехнулся Волконский, притягивая меня к себе.
— К моему огромному сожалению, да! Просто помесь ленивого медведя и похотливого кролика! — пришлось сжать губы, чтобы скрыть рвущийся наружу смех, но чертов мех заметил и принялся меня щекотать, совсем позабыв о своей ране, — сейчас же прекрати, ненормальный ты тип!
— Лекса, кошечка, ты водишь меня вокруг носа уже третий день. Даже доктор сказал, что я иду на поправку, — недовольно заметил Макс, все же дотянувшись до моей шеи и оставляя сейчас на ней цепочку из сладких поцелуев, противостоять которым было выше моих сил.
— Прости, дорогой, но между «идешь на поправку» и «поправился», существенная разница! Жил же как-то неделю, еще подождешь.
— Эта неделя мне будет в кошмарах сниться! — я тихонько вздохнула, понимая, что не ему одному, — мне надоел этот дворец, эта комната, бегающие вокруг меня слуги. Я хочу забрать тебя отсюда и увезти туда, где кроме нас с тобой и нашего малыша никого больше не будет рядом.