Во всяком случае, оба Правительства будут решать этот вопрос в порядке дружественного обоюдного согласия.
3. Касательно юго-востока Европы с советской стороны подчеркивается интерес СССР к Бессарабии. С германской стороны заявляется о ее полной политической незаинтересованности в этих областях.
4. Этот протокол будет сохраняться обеими сторонами в строгом секрете.
По уполномочию Правительства СССР Подписал: В. Молотов
За правительство Германии И. Риббентроп
Москва, 23 августа 1939 года»>{57}
Как видим, точки над «і» были поставлены. Потом чуть ли не до утра был банкет, на котором союзники знакомились ближе. Были поданы бокалы с шампанским. Риббентроп, подвизавшийся в молодости в роли коммивояжера по продаже вин, высоко оценил продукцию Абрау-Дюрсо. Не обошлось без тостов. Первый, естественно, за Гитлера. «Я знаю, — сказал Сталин, подняв бокал, — как сильно немецкий народ любит своего вождя, поэтому я хотел бы выпить за его здоровье». Кремлевские хозяева наливали, не жалея. Еще бы, ведь они приступили к осуществлению гигантской программы завоевания. Теперь их союз, несмотря на присущие ему противоречия, представлял собой реальную силу, угрожающую миру и безопасности практически всех стран и народов. Пакт о ненападении позволял их государствам, чья экономика, политика и идеология работали на войну, маскировать свои захватнические цели. Появившийся на банкете сопровождающий Риббентропа личный фотограф Гитлера, Генрих Гофман, спешил запечатлеть «историческое событие». Был поднят тост и за него. Фотограф, обратившись к Сталину, сказал:
«Для меня большая честь, Ваше Превосходительство, передать Вам сердечный привет и пожелания моего друга Адольфа Гитлера. Он был бы рад познакомиться с Великим Вождем русского народа»>{58}.
Риббентроп окликнул Молотова и попросил связать его по телефону с Берлином. Просьба была тут же удовлетворена. Нацистский министр, усевшись в кресло Молотова, оставшись весьма довольный собой, сообщил фюреру о полном успехе своей миссии>{59}. Последним аккордом кремлевского банкета стали слова Сталина, сказанные при прощании: «Советский Союз не обманет своего партнера»>{60}. Риббентроп покинул Москву через 24 часа после своего прибытия — в полдень 24 августа. Впоследствии, вспоминая переговорный процесс и радушный прием в Кремле, он признается, что порой ему казалось, будто он «находится в кругу старых товарищей по партии»>{61}.
Таким образом, проанализировав события, предшествующие трагедии 39-го, можно без сомнения сказать, что пакт о ненападении, подписанный в Москве 23 августа, стал неизбежной кульминацией подготовки вторжения СССР в Европу.