.
Надо полагать, что военное положение, которым долгие послевоенные годы наказывалась Беларусь, это тоже один из методов, из тех, которым вовсю пользовались спецы с Лубянки.
Стоящие у кормила власти сталинисты, чувствуя иногда, что ситуация уходит из-под контроля, в бессильной злобе зачастую прибегали и к прямому геноциду. Только так и не иначе необходимо квалифицировать преступления советских правоохранительных органов на территории современного Барановичского района в 1950 г. Из воспоминаний А. И. Тасминского (г. Барановичи):
«На хуторе Белые Луги, что в 12 км от Барановичей, жила семья Тасминских. У них было четыре сына (Казимир, Станислав, Виктор, Петр) и три дочери (Оля, Нина, Нюся). Приход советов в сентябре 1939 г. не обрадовал их. Затем пришли немцы. Станислав по просьбе сельчан стал солтысом. Говорят, был хорошим человеком. Не было претензий к нему у сельчан. Когда же фронт подошел к этим краям, Станислав решил уйти с немцами — береженого Бог бережет. На хутор пришла повестка из военкомата — парням пора в армию — Красную. Виктор, Петр и Казимир явились на призывной пункт, но почему-то, оставив там свои котомки, скрылись. Казимир ушел в Польшу, Петр и Виктор, перейдя на нелегальное положение, остались жить на хуторе. Напасть на след братьев Тасминских, уклоняющихся с 1944 г. от призыва, удалось только в 1950 г. через «жениха» — оперативника Управления МГБ по Барановичской области, сватавшегося к их сестре — Нине. Чекист, выполняя задание, даже сфотографировался с братьями. Представить молодую пару родственникам решили на празднике «дожинки». На хутор пригласили лишь самых близких родственников. И вот на рассвете «дожинок» в избу стучится солдатик, прося дать водички и указать дорогу. Он, дескать, заблудился и не может выйти к своему подразделению. Показали, дали водички испить. Только был это не солдатик, а переодетый офицер МГБ. Его наметанный взгляд определил — «лесовики» здесь. Через полчаса хутор оцепили солдаты внутренних войск. Цепь приблизилась к дому. Первыми, давая уйти домочадцам, стали стрелять братья. Били из пулемета — наверняка. И первой очередью скосили одного офицера (командира роты) и одного вэвэшника. Чекисты, обложив хату соломой и облив предварительно захваченным бензином, подожгли ее. Заживо в огне (как в Хатыни) погибли оба брата, Виктор и Петр, муж другой сестры (швагер) — хозяин дома. Нина, как сказывали, скоро сошла с ума»>{109}.
И аналогичных примеров можно было бы привести множество.
Исследуя те далекие и нелегкие годы, хочется отметить: западные белорусы были готовы на любое самопожертвование, на любые лишения во имя будущего. У них оставалась одна альтернатива: рабство или смерть. И тут хочется привести два небольших эпизода, которые, на наш взгляд, проливают свет не только на проблему белорусского подполья, но и на выбор тех же белорусов при определении своего «я» — «мы с советской властью либо без нее».