- Знакомься, князь Каменецкий, это старейшина древов Никифор Кучка, брат моего покойного зятя. Садись, князь, гостем будешь.
Кароль присел на резную лавку, но к угощениям притрагиваться не спешил.
- Ешь. Или боишься – отравим? - подмигнул Елисей гостю.
Узким ножом он отрезал большой кусок мяса, отщипнув мягкое распаренное волокно, демонстративно положил себе в рот, остальное Каролю в тарелку.
- Эй, Олеська, выпить гостям неси!
Из соседней двери выпорхнула хорошенькая молодая женщина: среднего роста, чернобровая и темноволосая, что редкость для этих мест, небольшой вздернутый носик, на щечках играл румянец смущения. А подержаться здесь действительно было за что: пышная грудь выпирала даже через просторную ладскую рубаху. Дочь старейшины, скромно опустив глаза, проплыла мимо Кароля, выставляя на стол запотевшие крынки.
- Хороша ли моя дочь, князь? – хитро прищурился Елисей, отчего морщины в уголках глаз стали еще резче.
- Почтенную пани Господь красотой не обделил, - махнул головой Кароль.
- Не обделил, это точно, - подал голос Кучка, - самая красивая баба в Ладии, - энергично замахал он жидкой бородкой.
Женщина совсем раскраснелась под мужскими взглядами.
- Дозвольте, я пойду, батюшка, - пропела она.
- Дозволяю, ступай, - мягко улыбнулся дочери Черный.
Олеська, кинув на Кароля быстрый игривый взгляд, покачивая бедрами пошла к двери.
- Загрустила моя голубка во вдовицах, - с легкой грустью проводил ее Елисей.
«Неужто хочет через меня с Рыгоркой о браке договориться? - Кароль терялся в предположениях, - Этак бесстыже дочь выставлять можно только перед сватами».
- А знаешь ли ты, князь, что народ не желает ждать осени и Круг соберется здесь в Княженце на русальей неделе?
- На русальей неделе? – эхом повторил Кароль, округляя глаза. – Так это уже через седмицу[1].
- А что ж тебе господарик Рыгорка не сказал?
«Так вот зачем он в Княженец пожаловал, видать, один я и не знаю».
- Он мне не господарь, в ссоре я с ним, - Кароль старался выглядеть спокойным.
Старейшины, довольно улыбаясь, переглянулись.
- Только вот выбор у народа-то невелик, - продолжил Елисей, - или чванливый прелюбодей, совративший невестку, или самозванец-выпивоха. Кого не выбери – все дурным обернется. А? – Черный приподнял левую бровь.
- То пусть народ сам решает, - буркнул Каменецкий.
- Да ты пей, пей. Хочешь кваску студеного? Жара стоит нынче, а поговорить нам нужно на холодную голову.
Кароль отлил из крынки в медный кубок пенящуюся янтарную жидкость, поднес к губам. Квас холодной струей освежил горячее горло.
- Народ решит то, что ему старейшины скажут, - Елисей Черный вдруг поднялся, нависая над столом, карие глаза лихорадочно засверкали. - А мы желаем сильного господаря на троне, зачем нам кого-то искать, если у нас настоящий внук Рыгора имеется. Тебе на троне должно сидеть!