Нина молчала.
– Женихов нет, разве что подержанные, вроде папаши Алины, подруги приезжают только по большим праздникам, грязь, удобства отсутствуют, развлечений тоже нет, в город на автобусе не наездишься. Спасла бы своя машина, да на зарплату сельского фельдшера разве скопишь? А тут такой простой заработок, и ничего же страшного – ни убийство, ни наркота, подумаешь – монетки. Верно?
– Ничего не верно! – просто кипела Нина.
Взять и вот так обесценить ее жизнь, да кто ему право такое давал?!
– Ничего не верно, мне здесь нравится, меня здесь уважают. Ты хоть знаешь, что такое уважение?! Да откуда тебе знать. Я тебя как родного в дом свой привела, лечила тебя, а ты по моим вещам рылся, компромат на меня собирал.
– Я работал, – вышел из равновесия и Васька, – поставь себя на мое место, просто поставь, как я должен был поступить?
– На обыск нужна санкция, я не такая темная, знаю. Ты действовал незаконно, – Нина отошла опять к двери, дождь прошел, наступила какая-то оглушительная тишина.
– Лучше я, чем официальный обыск, но можешь пожаловаться куда следует, я не против. Нин, я тебе очень благодарен и за лечение, и за приют, я тебе зла не желаю, я помочь хочу. Скажи, кто в лагере из черных копателей, а я знаю, что эти люди в экспедиции. Они не успели раскопать все, началась официальная разведка, в земле еще может что-то быть, а это большой соблазн и очень большие деньги. Но я всех вычислю, разобьюсь, но вычислю… Но тогда будет поздно, я спасти тебя не смогу, пойдешь соучастницей.
– Благородным хочешь показаться? Ты сейчас мне все выложил, потому что «момент истины» выбрал, как у Богомолова, читал, или ты только кино смотришь? Я подшофе, разомлела, ты мне про любовь свою несчастную напел, отвлек, а потом бац – я мент, колись. Вас этому учили?
– Богатая у тебя фантазия, как я погляжу, – обозлился Васька.
– До тебя далеко. Скажи, – Нина с какой-то безнадежностью обернулась к Казачку, – ты в воду холодную полез, чтобы заболеть и ко мне в пациенты попасть?
– Нет, это случайно вышло, своим в доску в новой компании хотел стать. Перестарался.
– Ничего, премию дадут, – процедила она. – А палец когда порезал?
– Здесь специально, – признался Казачок, – следы заметал.
– Пострадал на производстве, – хмыкнула она.
– Нин, не о том сейчас надо говорить.
В этом театре абсурда Нину больше всего угнетало не то, что кто-то искусно ее подставил, и не то, что Степка оказался вовсе и не Степкой; ее ранило, что он не верил ей, прожив с ней несколько дней бок о бок, не понял, какая она на самом деле. Ее искренняя доброта и желание помочь для него лишь коварная уловка – задобрить, отвести подозрения. В душу пробралась черная обида.