— Спасибо, — произнесла я, поднимаясь.
— И монеты забери, — сказал она.
— Но это твоя плата.
— Забери, — повторила женщина. — Не хочу брать с тебя денег.
Я молча забрала со стола монеты и, кивнув на прощание, вышла.
Вираш катал по столу камешки, найденные во дворе. Угловатые и неровные, они царапали деревянную поверхность и, казалось, этот звук отдается у меня на зубах.
— В этом месяце мы готовимся к посевной, миледи, — произнес Ульрик, разглядывая страницы амбарной книги. Глаза уже начинали подводить его и магистр щурился даже при свете четырех свечей. Я позволяла ему такое расточительство. — До нового урожая далеко, а нам едва хватило, чтобы покрыть королевский налог.
— Летом должно быть легче, — вздохнула я. — Вира выплачена и мы сможем работать на себя. Наконец-то.
Раньше я мало что смыслила в хозяйстве. Ведение дел занимались отец и братья. С их гибелью пришлось учиться самой. Слава богам, Ульрик всегда был рядом. Поражаюсь, как ему хватило терпения всему меня научить. Старика не зря назвали магистром — он знал столько всего о вещах, о которых я даже понятия не имела.
— Вира ослабила нас, миледи, — покачал головой Ульрик. — В новом сезоне придется снова урезать расходы. У нас осталось мало зерна, так что… В этом году придется пропустить ярмарку.
— Я надеялась, обойдется…
Мне было стыдно и перед Ульриком, и перед собой. Владения Колтонов всегда были процветающим благословенным краем. На ежегодной весенней ярмарке мы представляли лучшие сорта пшеницы, благополучно пережившей зиму. Видел бы отец, что я сотворила с его хозяйством.
Вначале по чистой глупости затянула с выплатой виры. Хотела показать лорду Ангшеби, что не все бывает по его слову. Я решила подразнить Логвара, позлить. Но он не стал злиться — он молчал. А потом выкатил мне бешеные проценты за упущенное время. Сколько бы я не кляла себя после, дело уже было сделано. Я нанесла непоправимый урон своему дому.
Камешек, который Вираш тащил по столу, зацепился за гвоздь и раздался отвратительный скрежет. Я поморщилась.
— У тебя есть какие-то идеи, Ульрик? Что мы можем?
— Продать лошадей, миледи, — ответил магистр, грустно на меня взглянув. — Их содержание стоит слишком дорого.
— Нет, только не это, — я отрицательно мотнула головой. — Лошадей заводил отец.
Десять породистых скакунов, цена которых была высокой даже сейчас, когда они постарели. Вряд ли кто-то сделает из них охотничьих лошадей, но они дадут чистокровное потомство или станут ценным подарком.
— Лошади стоят в конюшне, миледи, — проговорил Ульрик. — Вы редко выезжаете на них. Они стареют и теряют в цене. Когда ваш отец погиб, они были подростками, а теперь это взрослые и очень ценные животные.