— Нет, — покачал головой Никита. — Не могу простить. Для того, чтобы простил, тебе надо меня поцеловать.
— Что? — ушам своим не поверила.
Посмотрела на парня снизу вверх удивленно. Не ослышалась?
— Аф! — тяфкнул Ерик.
И именно в этот момент меня поцеловали. Самым наглым образом коснулись губами губ, притягивая к себе еще ближе. Я растерялась настолько, что не сразу сообразила, что поцелуй далек от легкого касания.
Дождь пошел еще сильнее, ударяя каплями по лицу. Но Никиту это, казалось, совсем не смущало. Как и меня, продолжающую стоять и не верить во все происходящее. Голова немного закружилась. Рука сама коснулась мужского плеча. Вторая же крепче сжала поводок. Это, наверное, нервное.
— Ядрен батон, — послышался поблизости до боли знакомый голос. — Лиса!
Дернулась, прерывая поцелуй. Да и Ник не стал больше удерживать. Точнее, чуть ослабил хватку, позволяя мне нормально вздохнуть. Руку же с моих плеч не убрал. Зато вторую наглую конечность из моих волос достал. Прическа, судя по всему, сейчас больше напоминает воронье гнездо.
Неподалеку от нас, на дороге, замерла Юлька. Смотрела она то на меня, то на соседа такими глазами, что с губ невольно слетел нервный смешок. Того и гляди глаза выкатятся. Еще бы… меня с парнем никогда не видели. В том смысле, что я ни с кем не встречалась. Общалась, да, но как друзья, ничего больше.
— Я, конечно, извиняюсь, но чего это вы? — прокашлявшись, заговорила сестра. — И да… — тут она посмотрела на наш дом, прищурилась. — Не гарантирую, что мамуля с папулей не видели ваших жарких объятий.
— Черт, — выругалась я.
— Замечательно, — продолжая довольно улыбаться, сказал Гоголь. Еще немного, и у него будет точно такой же нос, как у великого русского писателя-мистика. В смысле, оттяну так, что мало не покажется. Хотя, как по мне, не такой уж у Николая Васильевича был длинный нос, чтобы о нем говорили. Примечательный, да. Но… очень даже, как по мне.
— Пусти, тебе говорят, — прошептала тихо, чтобы Юлька не слышала.
— Мне так теплее, — меня снова притянули к себе ближе. — Мерзлявый, жуть. А ты теплая. Переедешь ко мне?
— Чего? — Да я сегодня прямо словоохотливая.
— Черт, я давлюсь воздухом, — поперхнувшись этим самым воздухом, проговорила старшая. — Парень, отпусти Крис. У нее еще мопс на привязи. Давно, кстати, гулять вышла?
— Только что, — и с чего у меня щеки начинает печь? Прям жарко, ужас. И ветровка мешает. Или это меня так сильно к себе прижимают, что лишний раз пошевелиться возможности нет?
— Расставаться с ней смерти подобно, — продолжал паясничать Никита.