Я все ждала того момента, когда смогу увидеть воочию кристалл и, наконец, просканировать его. Делать это при Грегори было опасно. Итогом моих стенаний стала сонливость, которая навалилась на меня из-за долгого пребывания в лежачем состоянии, на кровати, в тишине. Рука, сжимавшая артефакт ослабела и сама собой переместилась чуть в сторону. Сознание стало уплывать куда-то в даль. Словно этот несносный призрак, который не желал покидать меня, во всем виноват.
Первые попытки избавиться от чар страсти не увенчались успехом. Все тело охватили томление и желание одной темноволосой магессы, которая находилась всего лишь за стеной, в соседних покоях. Все мысли сконцентрировались вокруг нее и никак не желали перетекать в иное русло. Разум понимал, что еще немного и накроет слабость. Саа пребывал на грани.
Сумеречный отдал мысленный приказ слуге следить за Анной и ни под каким предлогом не выпускать ее из спальни. Дождаться, когда она уснет под его воздействием и проследить за тем, чтобы она не противилась.
Мужчина был готов принять навязанную ему жену. Он уже скинул ставшую вдруг тесной одежду и в ожидании сидел на постели и гипнотизировал входную дверь. Она вот-вот должна была войти к нему.
Я вся горела. Так и не смогла дождаться ночи и пришла еще до наступления сумерек. И как оказалось, не я одна была в таком шатком состоянии.
Как только вошла в спальню лорда Марлеота, увидела, что меня ну очень ждали. Он сидел на расстеленной кровати, обнаженный и властный. Под его голодным взглядом я в нерешительности встала посреди комнаты. Предательский румянец опалил щеки, когда одежда на мне вновь развеялась в пыль.
— Иди же, — тихий приказ, и мое лоно увлажнилось.
Взгляд тут же упал на его естество, которое буквально жаждало меня. Не думая больше ни о чем, преодолела разделяющее нас расстояние и впилась в его губы жадным поцелуем. Меня подмяли под себя, без прелюдий и ласк, заполнили собою и заставили громко закричать от переполнивших вмиг эмоций. Я так долго ждала этого момента, что сейчас не могла реагировать на его проникновение по-другому.
Иногда было больно. Его резкие и грубые движения отнюдь не являлись сродни тем ласкам, что обычно дарят друг другу любовники. Но это-то и заставляло требовать большего. Я покусывала его губы, шею и плечи, впивалась ногтями в разгоряченную кожу на спине и получала взамен напористые учащенные толчки, которые доводили до исступления, сводили с ума. В голове же царил бардак, и потому я в итоге решила полностью отключить мозг и отдаться на растерзание животным инстинктам. Его и моим.