Вытянулся Дениска — ее сын и мой племянник. Помнил пухленького двухлетнего карапуза, не очень уверенно шагавшего по земле, а встретил взрослого мальчишку, с серьезными голубыми глазами и белокурой челочкой. Дениска поздоровался за руку, солидно, по-мужски крепко, тотчас занялся всеми значками на моей гимнастерке. Очень обрадовался подаркам — пилотке с армейской звездочкой, пустым медным гильзам от автоматных патронов. Заинтересовали его, да и взрослых, громоздкие лосиные рога. В тайге они нам попадались часто, вот я и захватил парочку.
Ленка деспотично, не слушая моих возражений, тотчас погнала меня в ванну.
Когда я вымылся и в своей комнате — какое это счастье! — приводил себя в порядок, Ленка торопливо и довольно сумбурно выкладывала всякие домашние новости.
Пожаловалась на отца. Мало ему на заводе мастером крутиться, еще в каких-то горкомовских партийных комиссиях работает, в народном суде заседает, частенько задерживается допоздна. А ведь сердце нет-нет, да и дает о себе тревожные сигналы.
От нее я услышал неприятное. Борис, пять лет назад, уехавший в Москву, давно не пишет, словно забыл тетю Надю и Дениску. За последние три года домой не заглядывал. Тетя Надя продолжает возиться с каштайской рудой и, будто бы добилась, наконец, серьезных успехов. Несколько раз Ленка упоминала какого-то инженера Николая Ивановича, который во многом помогает тете Наде.
О себе Ленка доложила: сейчас занимается в самодеятельном хоровом кружке Дворца культуры. Дважды в неделю приезжает из областного города бывшая известная оперная певица и проводит занятия с хором. Он очень хорошо известен в области. Трех девушек, в том числе и сестру, певица особо жалует. У Ленки открылся голос — меццо-сопрано, и она у этой певицы бывает в городе и берет отдельные уроки.
Ну и Ленка! Голос-то у нее, откуда вдруг взялся? Правда, она постоянно, сколько я помню, попискивала всякие песенки, порой слушать надоедало. Теперь, пожалуйста,— меццо-сопрано.
Я тем временем примерял штатский костюм. Казалось, что пиджак стал тесноват, жмет под мышками, брюки же слишком широки и болтаются. Отвык! Ленка критически оглядела меня в штатском и хмыкнула:
— Военный тебе больше идет. Мужественнее выглядишь... Вот язва!
Выговорившись, Ленка умчалась на кухню, помогать тете Наде, готовить парадный ужин, затеянный ради моего возвращения в лоно семьи.
Наш дом издавна, когда еще была жива мама, славился хлебосольством. К нам на вечерний огонек любили заходить многие. В этот раз к ужину собрались не только свои, к которым я причислял и Павлика, но и новые, еще незнакомые мне люди.