— Что Николай Иванович и тетя Надя? — я даже вскинулся на локти.
— Не притворяйся незнающим.
— Разговорчики!..— Я принужденно рассмеялся.
— Хоть раз всмотрелся, какими они бывают рядом?— продолжала Катя.— Оба же словно светятся.
Она взволновалась.
— Катя! — попытался я остановить ее.— Мне казалось, что о таком нельзя говорить. Нельзя касаться такого. Такое может обсуждаться только двоими. Не надо, прошу!
— Какая деликатность! Да ведь им же трудно. Очень!— Силой добавила Катя.— А тебе до этого нет никакого дела. Как и Лене. Всем Витязевым. Ведь твой отец мог поговорить с Надеждой Степановной, вызвать Бориса. А он тоже закрыл глаза. Живут и пусть живут. Ну, мучаются... А вас всех это не касается. Вы просто не хотите беспокоить себя чужими переживаниями. Вы эгоисты!
— Ну, знаешь... Ты все-таки знай меру,— грубо отрезал я.
Она замолчала, словно остановилась с разбегу. Провела рукой по разгоряченному лицу.
— Все, все...— Катя привстала на колени и сама виновато наполнила стаканы вином.— Сказала тебе все, что хотела... Даже больше...— Она сняла очки, села, скрестив калачиком ноги, лицом к солнцу.— Ну, выпей и не сердись за такой разговор. Не могла сдержаться. Купаться будем? Ведь не холодно.
Катя вскочила и кинулась к берегу. Я даже не успел заметить, когда она сняла кофточку. Разбежавшись, Катя бросилась в воду, подняв фонтан брызг. Я быстро догнал ее, и мы, размашисто работая руками, поплыли рядом. Вода приятно холодила тело.
Катя повернулась на спину и, легко шевеля руками и ногами, тихо двигалась по спокойной воде. Так мы уплыли далеко от берега, потом повернули назад.
У берега Катя, балуясь, начала прыгать, высоко выкидываясь из воды. В водных сверкающих брызгах она в эти мгновения была до удивления хороша. Я заметил, что лифчик у нее не очень прочно держится на единственной пуговице, и, озорничая, расстегнул его. Я увидел целиком ее обнаженный точеный торс с крепкими красивыми чашами грудей. Ахнув, Катя начала ловить лифчик. Схватив за плечи, я прижал ее к себе и поцеловал в мокрые губы. Она ловко выскользнула из моих рук и ринулась к берегу.
Я задержался, выжимая в кустах плавки. Подумал с тревогой — не рассердилась ли Катя на мою вольность? А пусть... Не я затеял тайную прогулку.
Когда я пришел к нашему месту, она молча лежала на одеяле...
— Хорошо? — спросил я.
— Чудно! — сказала Катя, не поднимая головы.
Кто-то, раздвигая кусты и ломая сухие ветки, пробирался в наш потаенный уголок сквозь густые заросли. Мне стало досадно: никого не хотелось видеть. Катя, замолчав, тоже смотрела потемневшими недружелюбными глазами в ту сторону, откуда шел весь этот шум.