Вероятно, на моем лице выразилось удивление.
— Что случилось? — спросила Катя.
— Ничего, ничего...— поспешно ответил я, подозвал официантку и стал расплачиваться.
Я не понимал, почему мне стало неприятно, что Борис увидел меня с Катей.
Катя все еще пристально вглядывалась в меня.
— Кого-то ты увидел? — опять спросила она.— Тебе неприятно, что увидели со мной? Маира?
— Что ты! Борис заходил.
— Ну и что? — спокойно полюбопытствовала Катя.
— Ничего, конечно,— согласился я. На улице я спросил:
— Тебе нравится в Крутогорске? Не жалеешь Москвы?
— Нисколько... Просто некогда думать о Москве. Ведь мы сейчас заняты самым интересным. Проверяем все показатели, схему обогащения.
Мы стояли у большого дома, где на верхнем этаже Катя занимала однокомнатную квартиру.
— Почему ты никогда не зайдешь к нам на завод и не посмотришь, как мы работаем? — спросила Катя.
Я держал ее руку в своей, и она не думала ее отнимать.
— Успею...
— Равнодушный индюк, — по-доброму сказала Катя и сжала мою руку.— Спасибо за хороший вечер.
Она явно ждала, что я откликнусь на эти слова. А я промолчал.
16
Домой я возвращался опустевшими улицами. Меня все сильнее охватывало чувство вины перед Тоней, словно я предал нашу любовь. Прежде чем войти в молчаливый дом, я посидел на скамейке.
Сигарета казалась горькой. Почему я не поехал к Тоне? Верит ли Тоня в мою любовь? Не отвернется ли? За эти сутки многое могло измениться.
Я пересек наш дворик, никем не замеченный прошел в свою комнату, присел к столу и включил настольную лампу. Мне было очень тревожно.
Тотчас ко мне заглянул отец.
— Дома? — удивился и обрадовался он.
— Как видишь,— хмуро отозвался я, едва повернув голову. Отец постоял в дверях. Его явно тянуло войти ко мне и поговорить.
Однако, видимо, почувствовав мое хмурое настроение, он неохотно отступил, прошел по коридору и запер входную дверь. Его шаги опять остановились возле моей комнаты, но он все-таки не вошел и удалился к себе. Мне стало жаль отца, но и разговаривать с ним сейчас я не смог бы. Хотелось побыть одному.
Почти машинально я придвинул листок бумаги, достал ручку и написал первые слова:
«Вернулся поздно. В комнате один, в доме очень тихо. Думаю, Тоня, о тебе...»
Я посидел немного, всматриваясь в окно, где виднелись редкие огоньки в домах засыпающей улицы. И вдруг слова сами заскользили с кончика пера. Я писал почти, не останавливаясь, почти не делая помарок, плохо сознавая смысл фраз.
Перечитал... Настоящий бред! Ну и ну! Расстарался... Тоня подумает, что я просто неврастеник. Никуда не годится. Я разорвал письмо на мелкие клочки.