-Вы первая, кто мою домработницу в небрежности обвиняете…
А он единственный, кто, не разобравшись, невеждой меня выставляет. Только об этом лучше умолчать. Мне ещё лекцию слушать, что можно, а что нельзя делать, когда в паспорте твоём такая звучная фамилия красуется. И чем быстрее приступим, тем раньше я на Гришиной кухне окажусь - уютной и совершенно точно абсолютно стерильной.
Гриша
В общении с моим отцом приятного мало. Если ты не мэр, важная шишка из администрации или его деловой партнер – пощады не жди. Там, где любой другой тон сбавит, улыбку на лицо нацепит, чтоб безжалостность фраз смягчить, мой, наоборот, еще пуще нахмурится. Причем так, что от одного вида его угрюмой физиономии тебе непременно захочется убежать подальше. Не оглядываясь, чтобы взор его сквозящий укором не ощущать и глупости, что он с важным видом вещает, не слышать. Вот так и будешь сидеть, сгорая от нетерпения, пока инквизиция к концу подойдет, а ожидание это, между прочим, изрядно изматывает. Наверное, именно поэтому, как только мы из кабинета его вышли, Стеша в себя бокал шампанского опрокинула, зло меня взглядом своим ледяным полоснула, и стоило в машине моей отказаться, предпочла провалиться в сон. Спасительный, в котором наверняка ни мне, ни родственникам моим наглым, места нет.
И пускай. Ведь это в сотни раз лучше, чем всю дорогу обсуждать, какой на самом деле самодур и высокомерный индюк мой великовозрастный родитель.
– Вы теперь не просто миловидная блондинка из простой рабочей семьи. Вы теперь нашу фамилию носите, Стефания. В грязь лицом упадете, а пострадают все. А я, знаете ли, жуть как не люблю из-за чужих ошибок страдать. Понимаете? Не нужно ведь напоминать вам о таком понятии, как ответственность? – это же надо было такое ляпнуть! Еще и в кресле своем развалился с бокалом коньячка в руках. Всякую ересь нес да дорогущий напиток свой смаковал, пока я от стыда чуть на месте не провалился, а Стеша от ужаса бледнела, явную угрозу в его речах без труда распознавая. Влипли. И я, и девчонка эта, что по моей вине десять минут в кресле ни жива ни мертва наставлениям бизнесмена внимала. Куда ходить можно, а куда даже заглядывать запрещено; что говорить допустимо, а за что и по шапке схлопотать можно. А на фразе: «И чтоб без глупостей!» и вовсе от страха до хруста пальцы свои заломила.
Неторопливо виляю по пустым улочкам ночного города, а пассажирка моя, лбом к стеклу привалившись, ни одного звука не издает. Не сопит, храпом в пути меня не развлекает и дышит так тихо, что под конец я не выдерживаю – педаль газа в пол вдавливаю, и стоит у подъезда остановиться, внимательно на супругу свою смотрю. Прямо на грудь, что благодаря разъехавшимся полам ее облезлой шубки, сейчас как на ладони. Разве что корсажем платья скрыта. Вроде хорошо все: поднимается медленно, и также спокойно вновь вниз опускается. Интересно, какой у нее размер?