Вон оно как.
– А дети? – вперед подаюсь, пальцами в столешницу вцепившись, и внимательно собеседника разглядываю: разве бывает такое? А как же дом построить, дерево посадить, и сына на ноги поставить? А если не сына, то ухажеров от дочери отгонять – это ж святое дело!
– Дети? А мне и без них неплохо. Молодой еще, к чему мне эти проблемы?
А вот вам и недостатки… На спинку стула откидываюсь, в очередной раз мечту о счастливой семье сырой землей присыпав, и незаметно стараюсь пуговички на груди застегнуть. Аут. Больше в демонстрации прелестей своих я нужды не вижу.
Гриша
Худшее, что со мной за последнее время случалось — это сегодняшнее похмелье. Жуткое. Такое, от которого виски ноют, затылок раскалывается, а язык к небу липнет. На кой черт, скажите мне, так напиваться? Ведь и с постели не встану… Да что там! Уже проспал — на часах начало двенадцатого! Вот вам и начальник! Какой из меня капитан, если после крушения, я вместо того, чтобы к суше изо всех сил грести, предпочитаю лишний часок на горячем песке поваляться?
-Гриша, — вот и жена робко в дверь постукивает, в десятый раз звуками моего имени тишину нарушая. Ответить, что ли? А то от ее, пусть и тихой, дроби барабанные перепонки рано или поздно лопнут. Вместе с черепом, ведь поверьте, он сейчас надвое расколется и ни один врач потом не залатает.
-Проходи, - бросаю и тут же в подушку лицом зарываюсь. Бардак у меня, самый что ни на есть настоящий! А эта фея чистоты беспорядка на дух не переносит, недаром в квартире моей теперь как в операционной - ни один микроб не уцелел. Еще и ручкой этой гремит, как мне кажется, сотню раз то опуская ее, то вновь в прежнее положение приводя. Ну что за безумие? Не могла чем-то другим увлечься, чтоб страдальцам вроде меня и без того тяжёлое пробуждение в адские муки не превращать?
- Плохо тебе? - еще и сочувствие так умело разыгрывает, словно это ни она только что над дверью моей издевалась.
- Я бульон куриный сварила, - или нет? Действительно переживает?
Супруга так и стоит в дверях, не решаясь внутрь пройти. По сторонам не озирается и брови недовольно не супит, а я вот чувствую - она в шоке. От вида одежды моей по полу разбросанной, бутылки пустой, чье горлышко из-под кровати выглядывает, и перегара, что я сам не чувствую, но по десятибалльной шкале без раздумий на все двадцать оценю.
Приподнимаюсь на локте, жмурясь от солнечного света, что она с собой в спальню мою принесла, и не знаю, как реагировать. Поблагодарить за заботу или прямо в лоб поинтересоваться, чего она вновь в эту безразмерную домашнюю футболку влезла. Ведь за последнюю неделю я к платьям ее попривык. Пусть и простеньким, порою безвкусным, но в скромности этой определенно какой-то шарм был.