— Так что решил на счет имени? — вдруг спросила она.
— Чего? — произнес он, не готовый к каким-то вопросам.
— Стас, твоей дочери нужно имя.
Он все-таки отвел взгляд. Тяжело вздохнул. Протер лицо руками. Достало. Вообще все.
— Придумай сама.
Но она повернулась к нему и одарила строгим взглядом.
— Нет, я не буду брать на себя такую ответственность.
— Да не парься. Я разрешаю.
— И все равно нет, — ответила та, подходя к нему. — Стас, у тебя на выбор всего два имени. Это ведь не сложно — выбрать одно из них.
Да она реально его достает.
— Отвали, а? — попросил пока еще по-хорошему.
Зато сразу замолчала. Схватила со стола грязную тарелку и вернулась к мойке. А он снова невольно уставился на ее задницу. В штанах уже начало зудеть. Ходит тут, перед его носом, вся такая ароматная, молодая, красивая, стройная — аппетитная. Как специально напрашивается на неприятности. Так почему бы не воспользоваться ситуацией?
Поднявшись, Стас подошел к девчонке. Но успел только протянуть руку и положить на ее бедро, когда она дернулась в сторону со скоростью испуганной лани и уткнулась спиной в холодильник.
— Ты чего? — спросила она, перепуганная, как загнанный кролик.
А он досадливо выдохнул и спросил:
— Да ладно, правда девственница?
— Нет! — воскликнула скорее на эмоциях.
— Тогда чего дергаешься?
Она захлопала ресницами. Похоже, он поставил ее в тупик. Когда же пауза затянулась, решил спросить еще кое-что:
— Кто-то есть?
Из ее горла вылетел какой-то каркающий звук. А потом все-таки собралась и ответила:
— Ты меня, конечно, извини, но я соглашалась только на то, чтобы присматривать за Крохой, а не… не знаю, что ты там еще подумал.
Тогда он подошел ближе, заставляя ее вжаться в этот чертов холодильник, и спросил прямо:
— Хорошо. Что нужно, чтобы ты поменяла решение?
— На что? — испуганно спросила девчонка.
— Не тупи. На секс, — ответил, упираясь рукой в холодильник над ее головой.
Но в следующую секунду он даже не сразу понял, что произошло. Его резко и довольно сильно оттолкнули, а затем в ушах зазвенело, когда перед носом махнула женская ладонь. Эта зараза просто отвесила ему пощечину. Отвесила и убежала, закрываясь в детской. Как знала, что туда идти за ней не станет.
— Да и черт с тобой, — произнес он, потирая ушибленную щеку.
Пусть сидит там хоть всю ночь. Но, надо признать, опять цепанула. Взбодрила и разозлила так, что внутри словно разлилась горючая жидкость. Хорошо. Не хочет эта — найдет другую. Даже если придется тащить в дом — имеет право. Это Оля была одна на миллион. А остальных баб — как грязи.