А я, закончив, посоветовала довольному пациенту не налегать на жирное и жареное и пригласила следующую пациентку. Чопорная пожилая дама наотрез отказалась от присутствия второго целителя, ворча, что не просто так пришла за шесть кварталов к женщине, и никакому мужчине не позволено видеть и тем более трогать её тело, пусть он хоть трижды целитель.
После подобной тирады я подумала, что у неё какие-то женские проблемы, возможно, что-то из той же категории, что и у утренней леди, но вся проблема оказалась в выпирающей косточке на ноге. Именно ступня была той частью тела, которую не позволено было увидеть мужчине. Из любопытства поинтересовалась, как же она раньше справлялась, и нет ли поблизости другой целительницы, а если есть, почему не пошла к ней на этот раз.
Дама заявила, что все свои болезни прекрасно лечила настойками от знакомой травницы, но вот с косточкой на ноге та справиться не могла, отправила к целителю. И какое счастье, что я открыла практику, а то женщину-целителя даже в столице днём с огнём не найти. То есть, найти-то можно, но они в основном на акушерстве специализируются, за кости не берутся. А обо мне уже легенды ходят, что всё лечить могу, вот она и пришла.
В общем, расстались мы, довольные друг другом, она излечением женщиной-целителем, я — двойной оплатой, исключительно по инициативе посетительницы, и обещанием рекомендовать меня своим знакомым. В обещание этой дамы я поверила больше, чем утренней леди — она-то приходила инкогнито, и прислать ко мне своих знакомых означало рассекретить себя. Впрочем, эти знакомые сами могут прийти инкогнито с той же проблемой, кто их, аристократок, знает, чем они там делятся?
Выглянув в приёмную, я увидела единственного посетителя — высокого, простоватого вида парня в рабочем комбинезоне, стоящего в углу, на которого наседал лорд-целитель. На все его негромкие уговоры парень только головой мотал и отводил глаза, бормоча басом:
— Маманя велела к этой целительнице идти, ни про кого другого не говорила. И денежку маманя дала, вот. Не надо больше никому на меня смотреть, маманя не велела.
Я хотела уже пригласить пациента, старательно пряча улыбку, но тут на улице послышался шум, женский плач и причитания, и мы все трое застыли, глядя на входную дверь, которая вскоре распахнулась, и в неё влетел мужчина с окровавленным ребёнком на руках и бегущая следом женщина, причитающая: «Сыночек мой, сыночек!»
Я кинулась в кабинет и указала мужчине на стол, куда он аккуратно положил на бок окровавленного ребёнка. Я задрала у малыша — на беглый взгляд ему было лет пять или меньше, — рубашонку и приложила ладонь к животу, проводя диагностику и одновременно стараясь остановить кровотечение, сейчас это было важнее всего, ребёнок потерял много крови и мог умереть в любую минуту.