. Но по Гангэудскому соглашению неприкосновенными должны были остаться лишь корабли под военным флагом, а коммерческие суда были в большинстве своем захвачены финнами, заявлявшими, что они имеют полное право на национализацию имущества на своей территории. Не избежали этой участи и тральщики Тралартели, с которых была грубо изгнана русская команда
>[287].
И все же большинство боевых кораблей флота смогло уйти из Гельсингфорса. А. М. Щастный сыграл важную роль в организации легендарного Ледового похода Балтийского флота. Как охарактеризовал его один из участников, «великий, небывалый переход в истории народов и нашей России в частности; грустное и печальное зрелище»>[288]. Положение флота осложнил захват финнами почти всех ледоколов. Два лучших ледокола были потеряны первыми: «Тармо» был захвачен 21 марта, а «Волынец» (бывший «Царь Михаил Федорович») – 23 (по другим данным, 29) марта 1918 г. Ходили слухи, что они были захвачены собственными командами, перешедшими на сторону немцев, хотя достоверно известно, что захватившие их финны не входили в состав экипажа, а проникли на суда под видом пассажиров. Действия захватчиков поддержали лишь немногие члены команд ледоколов>[289]. Еще один мощный ледокол – «Сампо» был захвачен еще в январе. В распоряжении Балтийского флота остался единственный мощный ледокол «Ермак», который находился в Кронштадте и не мог пройти в Гельсингфорс из-за обстрела с острова Лавенсари 29 марта 1918 г., а затем с ледокола «Тармо» 31 марта. Это вынудило «Ермак» вернуться в Кронштадт. Попытка пройти в Гельсингфорс под прикрытием крейсера «Баян» не удалась. Лишь 5 апреля «Ермак» смог выйти в Гельсингфорс под прикрытием броненосного крейсера «Рюрик»>[290].
0 движении третьего эшелона, с которым шел А. М. Щастный, вспоминал старший лейтенант Николай Николаевич Струйский (1885–1935): «Первая партия мелких судов, имея в голове ледокол, отправилась с флагманским штурманом [Н. Н.] Крыжановским в Кронштадт, а я был вызван в штаб флота и назначен флагманским штурманом вместо него, так как [Н. Н.] Крыжановский получил новое назначение. Это было 8-10 апреля. Передо мной стояла задача вывода более сотни судов шхерами без единой вехи и со слабыми ледокольными средствами. Первая партия с [Н. Н.] Крыжановским пошла 18-ти футовым фарватером, почему и суда, сидевшие глубже 18 футов, были обречены на оставление в руках белофиннов. Среди этих судов были: яхты “Штандарт” и “Полярная звезда”, на которых размещался Центробалт, мастерская “Ангара” и посыльное судно “Кречет” со штабом командующего. После переговоров с Центробалтом мной была выяснена возможность вывода и этих судов, но другим фарватером, которым не пользовались из-за его трудности и малой обследованности. Однако операция удалась. Я шел на головном “Кречете”, и за нами [шли] вышеперечисленные суда, на которые удалось для проводки найти сведущих людей. Переход всей массы судов сопровождался большими трудностями и совершен был в 10–12 суток. В результате было выведено из Гельсингфорса около 160 судов без потерь и лишь с некоторыми повреждениями из-за передвижки льдов»