Но проклятое интеллигентское воспитание опять подвело. Ну или четкое понимание, что Нюська уступит этого мужика мне вместе с «Хаммером» и останется ни с чем. Я, кстати, тоже. Потому что запал-то Тренер на Нюську, а не на меня. Явно из тех мужиков, которым надо подержаться за что-то существенное.
— Нет уж, вы как-нибудь сами, — с трудом оторвав взгляд от прекрасных угловатых обводов, сказала я. — Сегодня я на диете. Звякни, как соберешься возвращаться.
В общем, Нюську подсадили в «Хаммер», мне всучили букет роз — вместо ключей зажигания! — и укатили. А я осталась, пылая неутоленной страстью. И ненавистью. Потому что если Нюська упустит этого мужика и мне не достанется «Хаммер», я не знаю что с ней сделаю! Вот просто не знаю!
Лоуренс
— Мне все равно, где ты его возьмешь. Нет «Хаммера» — угони БМП, тут рядом воинская часть. Ты мне друг или как?
— Угнать-то я угоню, но зачем, объясни мне, Аравийский! Это же вся легенда насмарку!
Объяснить? Ага. Щас. Если сказать Грегу, что этой ночью пьяный ангел лил слезы у Лоуренса на плече, потому что Лоуренс, оказывается, играет не за ту команду — оборжет же, сволочь. До пенсии ржать будет! Мол, ради чего ты, придурок, самому лорду Говарду отказал (не то чтобы лорд всерьез предлагал, просто у лорда юмор такой, чисто английский), чтобы какая-то русская девчонка тебя без справки записала в голубые? А все потому что у русских девушек какое-то ненормальное представление о мужественности.
Лоуренс даже партизанку Клаудию попросил ему объяснить, почему, если мужчина красив, следит за собой, галантно ухаживает за девушкой и с удовольствием делает для нее что-то приятное — то он какой-то не такой? В чем проблема?
Клаудиа посмеялась, похлопала его по плечу и сказала, что русская душа — таинственна и загадочна. И у них на деревне всегда считалось, что если мужик не пьет и не дебоширит — значит, шпиён или маньяк какой. А теперь мода на шпиёнов прошла, зато наступила на этих, прости господи, метросексуалов.
— Но причем тут?.. — не понял Лоуренс.
— Ну эта, которые с мужиками того. Но ты ж не с мужиками?
— Нет! О боже, конечно же, нет. Разве Яна похожа на мужика?
— Янка-то? Похожа! — непредсказуемо заключила старая и немного пьяная партизанка. — У нас, милок, если баба не будет мужиком, не выживет. После войны-то мужиков не осталось, вот и пришлось нам самим того. И за лошадь, и за трактор, и за мужика тоже.
— Но с войны прошло семьдесят пять лет! Сейчас-то зачем?
— Годы-то прошли, а мужики так и не народились. На племя-то мужиков не осталось, вот и того. Нынче баба коли настоящего мужика увидит, так и не узнает.