Он тряхнул меня, не сильно, но так, словно ненавидел. Словно перед ним стояла квинтэссенция его слабости, от чего жар всех предыдущих слов моментально схлынул. Меня трясло не то от страсти, не то от обиды. Как понять столь противоречивые эмоции? Как принять их?
— Я должен думать о будущем Флоссии, а думаю лишь о том, какова на вкус твоя кожа, когда ты содрогаешься от удовольствия, какого цвета твои глаза на пике наслаждения, каким станет твой голос, если довести тебя до исступления. Будешь ли ты молить меня остановиться или продолжать, — последние слова он прошептал, касаясь своими губами моих.
Мы стояли так близко, что я отчетливо слышала бешеный рев его сердца, ничуть не уступающий моему. Наша стихия вышла из-под контроля и уже не искрила, нас окутывали языки пламени. Они танцевали вокруг, скрывая нас от окружающего мира, хотя здесь, на одной из множества садовых тропинок, утопающих в цветах, не было ни одной живой души.
Я давно забыла, как дышать, хватая открытым ртом лишь жалкие обрывки раскаленного воздуха. По венам текла лава, земли под ногами не чувствовала и стояла исключительно благодаря твердым объятиям. Наши тела были продолжением друг друга, и одно это волновало больше самых откровенных ласк. Одно это заставляло желать большего, гораздо большего. Сейчас я была готова на все, но лорд, в отличие от меня, умел контролировать свои эмоции:
— Поэтому перестань провоцировать меня, Присцилла, — горячие губы коснулись моих, мягко обхватили нижнюю губу, потянули на себя. Хрипло выдохнув, подалась навстречу, желая продлить ласку. — Потому что, разбудив зверя, ты уже не сможешь его остановить.
А мне и не хотелось его останавливать! Разум уже давно отключился и только эмоции — бешенные, необузданные, неподконтрольные сознанию требовали продолжения. Но его не было. Лорд с удивительным внешним спокойствием отстранился, придержав меня за локти. Вечерний воздух показался необъяснимо холодным, а я едва стояла на дрожащих ногах. Желание задавать какие-либо вопросы пропало. Желание идти куда-либо тем более. Лучше бы он и дальше молчал. Или нет? Что мне теперь делать с внезапно свалившимся знанием? Брайан желает меня, как женщину. Как любовницу! Ведь он по-прежнему женат. Если жены рядом нет, это не отменяет факта брачных уз.
— Ты сможешь отказаться от своей работы? — вопрос прозвучал неожиданно.
— «Сводницы» для меня не просто работа, — прошептала я, не понимая, о чем мы вообще говорим, собирая осколки сознания и стараясь о них не порезаться. Его губы дрогнули в грустной улыбке, но тут же выпрямились.