– Выслушай меня, княгиня! – настойчиво повторил Требовид. – Еще есть у меня слово к тебе от Хвалимира!
– Нет! – в голосе Прекрасы прорезалась ярость. – Я больше не желаю ваших речей! Возвращайся и передай древлянам мои слова. Я буду слушать лишь ваши вопли, когда вы будете умирать в наказание за то, что совершили!
Она сошла с престола и двинулась прочь. Кольберн отодвинул старика с ее дороги.
Когда Ельга прошла полпути, в двери показался Ивор в кое-как застегнутом кафтане. Зеленая кунья шапка была сдвинута на затылок, открывая потный лоб и седые волосы. Старый Ингеров кормилец в последние годы прихварывал, еще сильнее располнел, лицо его стало отечным и приобрело нездоровый цвет. В походы он, после греков, не ходил, и должность сотского два года назад передал Ратиславу. Но теперь, когда до него донесли весть о прибытии древлянских посланцев, собрался с силами и поспешил на княжий двор.
– Что такое люди брешут… – начал он и тут увидел Прекрасу.
Лицо ее сразу ему сказало то, чего он слышать не хотел.
– Что с ним? – сипло спросил Ивор. – С князем? И… со всеми?
– Они все мертвы, – вымолвила Прекраса. – Ингер. Ратьша. Все.
Ей легко удалось привыкнуть к этой мысли – ведь она шла к этому дню целых семь лет, и глаза ее были открыты.
Но для Ивора свет померк внезапно. Он покачнулся. Собственные отроки подхватили боярина и попытались усадить, но он мог сидеть и грузно завалился на дубовые плахи пола.
– Не слышали? – Асмунд вошел в избу и положил плащ на лавку. – Ивор…
– Что? – Ельга встала и подошла к нему.
День кончался, а Киев молчал, придавленный страшной вестью, и казалось, этот страх сгущался ночной тьмой над городом. Даже легкий запах тающего снега, что так бодрит в дни первых предвестий весны, ныне внушал тревогу.
– Говорят, умер. Как его домой отвезли, уложили… а он и дух испустил.
– Да примет его мать-земля! – Ельга сложила руки перед грудью. – Добрый был человек… но как такое было вынести старику – Ингер и сестрич его, разом… Они ж оба ему как сыновья были.
Она прижала руки к сердцу. Ее била дрожь от потрясения перед случившимся и от ожидания еще худших бед. Было бы тело Ингера здесь, она причитала бы по нему – красиво и умело, как ее учили, – и тем давала бы выход своему и чужому горю. Но тела не было, его еще предстояло выкупить. Или отвоевать.
– Зато теперь ты не выйдешь за Ратьшу, – шепнул Асмунд и, взяв ее руку, поцеловал ей пальцы.
Ельга заставила себя улыбнуться. Тепло его руки, прикосновение губ и усов, пристальный взгляд синих глаз были ей приятны и принесли мимолетное чувство утешения. Да, побратим Ингера ей больше не грозил, но в остальном будущее оставалось туманно. И как знать, каких чудищ тот туман скрывает?