Разом выдохнув, они привалились плечами к двери – в нее подбадривающее молотили снаружи, – и посмотрели друг на друга. Оба едва верили, что эта дубовая дверь окончательно отрезала их от былого: долгих лет, когда их разделяло само их положение, и от шумного свадебного гуляния, к концу которого новобрачные обычно уже едва дышат от усталости и голода.
Асмунд поднял руки и осторожно, чтобы не зацепить волосы, снял с головы Ельги очелье с семью золотыми подвесками.
– Ну вот, – шепнула Ельга. – Все вышло, как ты говорил.
…Это было в купальский вечер, первый после рождения Святки. Ельга, как всякий год, заводила девичьи круги и разные игрища на лугу, но когда начало темнеть и зажгли костры, Свен велел Асмунду взять двоих отроков и отвезти ее домой. В темноте деву легко упустить с глаз, а в дни разгульных игрищ Свен оберегал свою сестру особенно тщательно.
Свою лошадь она не брала и сидела у Асмунда за спиной, держась за его пояс.
– Ты там не засни! – предостерег он ее, обернувшись.
– Засну! – пообещала она. – С самой же зари не присела ни разу. Аж ноги гудят.
– Держись за меня как следует. А то упадешь, Свен мне голову скрутит.
На Девич-горе Асмунд отвел ее в избу и зашел проверить, есть ли там кто-то, но никого не оказалось: обе служительницы Макоши и Ельгина челядинка где-то веселились. Войдя, Ельга остановилась у двери. В избе было почти темно, лишь немного тусклого света проникало через оконце. После целого дня на людях показалось так странно вдруг оказаться одной… то есть вдвоем, укрытой от всех взоров. Полутьма заключила их в уютные мягкие объятия, отгородила крыльями от всего белого света, полного суеты и гомона.
– Ты дверь не забудь запереть, – посоветовал Асмунд, опасавшийся оставлять ее в такой вечер одну. – Сколько витязей похищениями знатных дев прославилось, найдется еще удалая голова… Или поискать тебе кого-нибудь?
– Кого же? – Ельга немного игриво, еще не отойдя от плясок, склонила голову к плечу.
– Ну, девок твоих, – Асмунд оперся рукой о стену возле ее головы. – Дренгов я уже отпустил.
В белой сорочке и красной нарядной плахте, с помятыми цветами в волосах, пахнущая соком трав, Ельга сейчас была похожа на обычную девушку – и одновременно на богиню юной земли, в эту ночь ожидающую супруга.
– Где их теперь найдешь? Дружина моя девичья у реки осталась. Завтра половины не дозовусь.
– Да уж, там есть дела повеселее…
– Чем тут со мной сидеть! Сам-то небось туда торопишься.
– Не хотелось бы все веселье пропустить.
Ельга понимала, о чем он. О тех игрищах, что начинаются с наступлением темноты и от которых подальше брат ее и отослал. Поручив тому человеку, которому верил, как самому себе.