Многие вздрогнули, когда Свенгельд так внезапно обратился за поддержкой именно к тому, кто и должен был требовать ухода Ингера с киевского стола и еще вчера подбивал киян к решению править сами собой.
– Правду говоришь, – с недовольством, но без колебаний подтвердил Хотинег. – Истинную правду.
Ельга-Поляница прикусила губу. Этот ответ точно повторял присловье, которым пользуются на посиделках: есть игра, где парни и девки наперегонки возводят друг на друга разную напраслину, глупую и стыдную, и поддерживают свою ватагу уверениями, что это «правда, истинная правда». Она не меньше других была удивлена, почему Хотен, еще вчера бывшим самым непримиримым их обвинителем, сегодня так присмирел.
У Свенгельда не было с утра времени рассказать ей, что случилось вечером: ему предстоял разговор более важный. Сам он больше не тревожился о Хотинеге, узнав в одном из нападавших его родного брата. Гординег побывал с Ингером в походе и сильно негодовал на того за потери, так что подбить его сесть в засаду с луком наготове не составило труда. Хотинег ведь понимал, что не Ингер, упавший духом и растерявший дружину, станет наибольшим препятствием для его борьбы с варяжскими князьями-Ельговичами, а Свенгельд – в полной силе и не запятнанный ничем, кроме положения давно умершей матери. Но времени было мало, и оттого засада в малиннике готовилась наспех. Сама мысль о ней пришла Хотинегу внезапно. Он посылал пару отроков последить за Свенгельдовым двором, просто чтобы знать, с кем тот захочет повидаться. И только при известии, что воевода на ночь глядя отправился на Щекавицу, мысль о позднем времени его возвращения сама связалась в голове в мыслью о лежащем на пути густом малиннике…
Если бы Свенгельд не дожил до собрания на Святой горе, то Хотинег овладел бы умами киян и Ингера ждало бы свержение. Свенгельду Горденя клялся, что не собирался его убивать, а «попугать только, чтобы, значит, знал нашу силу и воле киян не противился», но Свенгельд, конечно, был не так наивен, чтобы в это поверить. Да и не суть важно: два Хотеновых человека были взяты с оружием в руках, при покушении на жизнь воеводы и княжеского родича. Дав Хотену время до утра помучиться догадками, что теперь будет, Свенгельд вызвал его утром к тому самому малиннику и объявил: или тот молчит и во всем его поддерживает, или оба его человека будут в сей же день отданы на суд старейшин, а потом, скорее всего, повешены на Перуновом дубу. Покушение и смерть оружника давали Свенгельду несомненное право на месть или выкуп, а Хотинега злой умысел покрыл бы позором. На Ингера он мог бы попытаться натравить гнев народа, но в чем обвинить Свенгельда, чтобы оправдать свое беззаконие?