Обязательно!
Разве может быть по-другому?
Уверенности и хорошего настроения хватило минут на двадцать. За это время Алина успела добраться от школы до здания разведки, поздороваться со охраной и подняться на второй этаж.
И удивлённо замереть перед знакомой дверью.
Ей совсем не сюда надо было идти. Ход, указанный на плане, начинался внизу, в подвале. Но Алина столько раз ходила другим маршрутом, что стоило чуть задуматься — и ноги сами привели к кабинету Долана.
Вокруг стояла тишина, рабочий день ещё не начался, но за дверью явственно слышался шорох.
Значит — на месте.
На мгновение захотелось ворваться внутрь, рассказать всё начистоту — и больше ничего не решать, никуда не идти. Спрятаться, затаиться в знакомых руках.
И сдаться? Оставить всё как есть?
Ну уж нет!
За дверью снова зашуршало, потом стукнуло — не сильно, как коленкой об стул или плечом об косяк, кто-то тихо ойкнул.
Кто-то чужой и, судя по голосу, вообще не мужчина. Ирма, что ли? Или..?
Алина толкнула дверь раньше, чем успела подумать, зачем это делает и что ожидает увидеть. И застыла на пороге.
Долана в кабинете не оказалось.
Зато там обнаружилась полуодетая девица. Заметив, что дверь открылась, незнакомка снова ойкнула, торопливо отвернулась и заслонила лицо волосами. Тайна личности явно волновала её больше, чем оставшийся на подлокотнике дивана лифчик.
Симпатичный такой, с кружавчиками.
— Извините, — выдавила Алина и торопливо захлопнула дверь.
Потом подумала, что извиняться тут должна совсем не она, а ещё не мешало бы спросить, что происходит, но возвращаться не хотелось. Да и зачем? И без расспросов всё понятно, что уж там. Давно стоило догадаться.
Можно было, конечно, закатить истерику, оттаскать эту блондинку за волосы и впечатать лицом в косяк. Узнать, где носит Долана и закатить истерику ещё и ему. Просто поорать, в конце концов. От души поорать, чтоб стёкла зазвенели, все документы со стола сгрести и швырнуть в окошко, и плевать, что секретные, а кружку со щенком об пол раздолбать (и не жалко совсем, ни капельки!), и куртку его дурацкую сжечь, раз пули её всё равно не берут…
Можно было бы…
Но Алине совсем этого не хотелось. Она так устала за последнее время, что сейчас почти ничего не чувствовала. Разве что грусть, да и то совсем немножко. Опустошение. И обиду. Не на Долана — на себя. Что никаких предвестников измены не заметила, не почувствовала.
Всё-таки Энгус был прав, говоря, что ничего она в любви не понимает.
За дверью тихо щёлкнул замок. До блондинки наконец-то дошло, что когда ты голая в чужом кабинете, надо запираться. Что ж, лучше поздно, чем никогда.