— Просто хочу выяснить, кто виноват. Разве это плохо? Если ваша подруга не при чём и сможет это доказать, то ей ничего не грозит.
— Это не она. Говорю же, обознался.
— Тем более! Если не она, то зачем скрывать?
Энгус недоверчиво покачал головой. Но всё же произнёс:
— Берта Веллас. Она была моей коллегой, работала в музее. Недолго, правда: осенью пришла, а зимой уже уволилась. Сказала, что выходит замуж и переезжает в Викену.
Мужчина улыбнулся грустно и мечтательно.
Даже уточняющих вопросов не требовалось, чтоб понять — он влюблён в эту Берту по уши. По брови. По самую лысину.
— У вас есть её фото? Или адрес? Хоть что-то?
— Нового адреса она не оставила, по старому не появлялась. Я… ну, проверял иногда. Так получилось. А фото есть, но не с собой. Если покажу — вы от меня отстанете?
Алина кивнула. И, неожиданно для самой себя, выпалила:
— Извините, что пыталась на вас давить. Мне кажется, вы занимаетесь хорошим делом, только методы дурацкие выбрали. Надо не грузить народ лозунгами, а как-то изнутри всё это проворачивать. Со стороны правительства, может. Медленно, потихоньку.
— Да вы идеалистка похлеще меня, госпожа Эллерт, — усмехнулся глава заговорщиков.
— Я просто не хочу, чтоб дело кончилось революцией. В смысле, настоящей революцией. Или гражданской войной какой-нибудь. Не хочу.
— Откуда такой юной девушке знать о революциях и гражданских войнах?
— В школе проходила. В обычной, не в магической. И в книжках читала. И… не знаю, как у вас, в Истоке, а в нашем мире это был не самый приятный период. Вы же историк! Подумайте о последствиях!
— Я уже подумал, — спокойно ответил Энгус. — И последствия того, что мы будем сидеть сложа руки, кажутся мне намного более страшными.
* * *
Пирог оказался сладкий, с вишней. Во время разговора Алина стиснула кусок чуть сильнее, чем надо, и теперь по пальцам тёк сок. Красный ручеёк бежал по ладони к запястью и уже почти добрался до расчёсанного участка.
Опять! Когда она успела разодрать руку до крови?!
Алина слизнула вишнёвые капли, не дожидаясь, пока они смешаются с кровавыми. Доела пирог, отхлебнула кофе и вышла из подъезда.
Вечерело. Солнце почти доползло до горизонта, во многих окнах уже горел свет, но квартира заговорщиков оставалась тёмной. Конспирируются? Вряд ли, а то собирались бы в подвале или на какой-нибудь стройке, а не в жилом доме.
Просто в темноте интереснее революцию вершить. Атмосфернее. Полумрак, клятвы, пафосные воззвания, пироги с вишней…
— Алина? — окликнули со спины.
Имя прозвучало очень недоверчиво, вопросительно, как будто позвавший сам не был уверен, что правильно опознал.