— Я — дракон, — поправил меня Гарэс, будто была какая-то разница. — А упомянутая тобой «маленькая девочка» имеет больше силы, чем когда-либо было у меня.
— Ты также архимаг, и у тебя чертовки больше знаний и опыта, — ответил я. Пока я говорил, какая-то часть моего разума оставалась вместе с Пенни и остальными. Я наблюдал за ними своим магическим взором, ощущая тупую, ноющую боль, эхом отзывавшуюся более острой болью, которая приходила откуда-то ещё изнутри меня. Мэттью и Мойра стояли рядом со своей матерью, а Коналл выглядывал у неё из-за спины. Они все наблюдали за мной, и никто из них не выглядел счастливым.
— Почему ты не прикажешь мне делать то, что ты хочешь? — спросил дракон. — Моя эйстрайлин по-прежнему у тебя.
Я указал на Карэнта, жестом приказав ему войти в отверстие моего летающего устройства:
— Заходи. Поговорим в полёте, — сказал я, и последовал за ним внутрь — моё тело по-прежнему двигалось с безжалостной эффективностью. Я не мог бы остановиться, даже если бы хотел. Запустив руку в свой мешочек, я вытащил эйстрайлин Гарэса прежде, чем запечатать за собой невидимую дверь. Я бросил ему статуэтку, а затем произнёс слова, которые должны были закрыть «дверь». Однако звук проходил через неё совершенно беспрепятственно: — Я устал приказывать. Поступай как хочешь.
Дракон раскрыл пасть, и поймал статуэтку ртом. Его язык засунул её ему за щеку прежде, чем его рот закрылся. Заревев, он взметнулся в небо, не оглядываясь.
— Похоже, что с драконом ты просчитался, — сделал наблюдение Карэнт, пока я медленно поднимал нас вверх.
Я покачал головой:
— Он вернётся.
— Думаешь, он поможет тебе по собственной доброй воле? Ты глупец, — сказал Сияющий Бог.
Его слова дошли до меня, но я его не слушал. Моё внимание было сосредоточено на земле под нами, где маленькая группа людей собралась, наблюдая за нашим вознесением. Несмотря на моё онемение, мне всё ещё было грустно оставлять их. Внизу стояло большинство людей, которые были мне небезразличны при жизни. Я ощутил новую, скручивающуюся боль в груди, когда люди под нами постепенно стали уменьшаться.
— Нет. Я был глупцом до сих пор, и мне ещё многому нужно научиться, — ответил я. Прежде, чем он смог прокомментировать это, я задал ему вопрос: — Ты когда-нибудь слышишь голоса?
— Что ты имеешь ввиду? — сказал Карэнт.
Я с трудом описал, что имею ввиду:
— Я думаю, что у каждого есть внутренний диалог или комментарии к мыслям, но в последнее время мои отличаются. Иногда ощущение такое, будто мысли у меня в голове принадлежат кому-то другому. Добавь к этому принуждение, которому узы Лиры подвергают мои действия, и в последнее время мне кажется, будто я делю это тело с двумя или даже тремя людьми.