Хорунжий Подрезов. После третьей горской атаки, я, Подрезов и три пластуна спустились с кручи к Урупу и так ловко приютились, закрытые кустами, близ выдающейся дорожки, что, до пятой атаки горцев, нам удалось ссадить не одного джигита и поймать до десятка коней, проносившихся мимо нас без седоков. Эта пересада крепко было заняла нас, да посланный отыскать меня казак разлучил нас. Что творил Подрезов и хлопцы там до встречи моей с ним во время преследования Амин-Магомеда – не знаю; но у молодцев была сложено у повозок порядочная кучка разного оружия и стояло десятка два оседланных горских коней. Когда бегство горцев сделалось общим и мы все бросились их преследовать, то Амин, со своим значком, улепетывал к Урупу, в сопровождении отчаянного вожака Пиюка Безрюкова, так знакомого нашей линии по беспрерывным стычкам с его партиями. Я, с Подрезовым, столкнувшись и перекинувшись словом-другим, бросились за ними… Вот уже и аркан развил Подрезов, и лишь несколько скачков отделяли нас от эмира и Пиюка, как мой конь грянул наземь со всех ног, пораженный пулей, а Подрезов перекувырнулся через голову коня… Когда я вскакнул на ноги и подбежал к нему, считая его убитым, он тоже вскочил и с страшным гиком бросился пеший вперед… Но Амин и Пиюк были уже на середине Урупа… Послали мы им свинцовую погоню, да видно, счастливая их звезда еще высоко стояла, и нам впоследствии не один раз приходилось сталкиваться в бою с Пиюком. Потужили мы о неудаче нашей, да делать-то было нечего. Подрезов произведен был в сотники.
Много было, во время этого славного дела, дивных эпизодов; они сгладились временем, но не изгладился до смерти в памяти горцев, бывших в бою, 14‐е мая 1851 года на реке Уруп.
Если отдается дань уважения геройским подвигам, совершенным линейцами в долгий период войны с горцами, то не менее мы должны почтить и память павших со славою товарищей в неравном бою, и хотя не одержавших победы, но не посрамивших русского оружия и славы казачества.
Еще до занятия Зеленчугской линии, начинавшейся от Кубани близ станицы Баталпашинской (5‐й Хоперской бригады), к верховьям большого Зеленчуга, за Кубанью, были два поста: большой и малый Зеленчугские. Если и самая линия во время ее цветущего существования, до укрепления Надеждинского, была слишком слабым оплотом от вторжения за Кубань горцев, то два незначительных поста и вовсе не ограждали верховья Кубанской линии, а середина и конец ее не прикрывались еще тогда Лабинской линией, имевшей, в 1837 году, в проезд военного министра графа Чернышова, лишь несколько постов (