Время было около полуночи. Завернувшись в бурки и башлыки, мы лежали невдалеке друг от друга трупами. Около меня станки и «собачата». Малейший звук не ускользал от их слуха, и они, наперерыв, то и дело обращались ко мне с шепотом предостережения и подергиваниями за бурку или башлык; им во всем и везде мерещились горцы, ползущие на нас, так что не раз добрый тумак был наградой за неуместную болтовню. Вдруг вспыхнула в нескольких местах молния и разрезала тучи, как взрывы сильных камуфлетов, и осветила реку, ясно обрисовав большую толпу всадников, кучами переправлявшихся прямо на нас. Мои «собачата» чуть не вскрикнули; пинок ногой образумил их. Получив шепотом отданное приказание, «собачата» торопливо, но осторожно отправились передать его секретным. Вынув винтовки из чехлов, поползли казаки к обрыву на въезд брода… Мальчуганы вернулись ко мне, чуть переводя дух, боясь произвести шорох. За оглушительным ударом грома в могильной тишине, ясно слышался всплеск воды, перерезываемый грудью добрых коней, по временам храпевших от напряжения… Вот уже передовые кони, бултыхая, ступают легко по прибрежной отмели… Раздался мой сигнальный выстрел, направленный на всплеск (Стрелять на всплеск воды или треск камыша, т. е. на слух, дело практики; наши пластуны в этом искусстве были артисты.); за ним сверкнули почти мгновенно выстрелы секретных и, будто огненные драконы, дымом и пламенем освещая свой след, понеслись четыре ракеты. Дрогнувшее эхо, стелясь по реке, далеко отозвалось, как похоронная песнь. Затем раздался не один вопль проклятия и мольбы к пророку, и не один звук достиг до нас от падения тяжелого тела в воду, как бы всплеск от брошенного могучей рукой камня. Сверкнули и торопливые выстрелы с реки по секретным, уже успевшим далеко откатиться в сторону с мест, обнаруженных их выстрелами. Смежный небольшой секрет у маяка (По протяжению линии, у нас ставились шесты в таком расстоянии, чтобы ясно можно было их видеть ночью. На маячный шест привязывался без дна бочонок с соломой и паклей, облитых смолой или нефтью, и с кусками серы, от которой вниз по шесту вился стопин. Около шестов редко клался секрет, но всегда не в дальнем расстоянии, так чтобы, пробравшись к нему, можно было зажечь маяк.) зажег его; замелькали тревожные огни вверх и вниз по линии.
Дрогнула окрестность от выстрела с угловой станичной батареи и осветилась брандскугелем местность за Лабой против переправы, и, одно за другим, описывая огненную параболу, полетели светящиеся ядра. Две сотни казаков уже неслись из станицы, размахивая факелами, и тотчас же бросились на оторопевших на переправе горцев: они толпились и мешали друг другу выбираться на берег. Нам живо из станицы подвели коней, и секрет, переправясь выше партии через Лабу, бросился в карьер для занятия Айгеского ущелья – единственный путь, дававший возможность обороняться. Еще раз удалось нам встретить хищников дружным залпом и ракетами, чем отбросили их на сотни…