Во все это время, потеря с нашей стороны была около сотни убитыми и ранеными, да побито и покалечено 70–80 лошадей, и вдобавок захвачены две-три пары быков и коров, которых не успели загнать в укрепление, когда подступали горцы.
Так окончилось неудачное предприятие горцев, приунывших и надолго залегших по своим логовищам.
Весело уселись мы за роскошный обед-ужин, радушно предложенный хозяином укрепления, полковником Попан-допулло; дружно выпили за здравие царя, обоих начальников линии и за славное дело на Зеленчугах.
Наутро гарнизон приступил к исправлению повреждений укрепления, а наш начальник линии с большею частью отряда отправился для рекогносцировки окрестной местности, еще нам незнакомой. Отойдя верст 15–16 на север от Надеждинского, мы остановились на живописной высоте, окруженной, с трех сторон, уступами исполинских скал, у подножия которых теснился густой девственный лес. На самой вершине высоты, среди кущи вековых чинаров и дуба, высился, из белого мрамора и дикого гранита, древний христианский храм, византийского стиля, внутри которого в алтаре стояли три восьмиконечных креста из серого мрамора, довольно хорошо сохранившиеся (кресты эти впоследствии были взяты и поставлены в Надеждинском укреплении). Храм невелик, но чрезвычайно живописен в своих развалинах: поросший вековыми деревьями и, как гирляндами, обвешанный плющом, диким хмелем и различного рода ползучими растениями. Он невольно внушал благоговение и располагал душу к молитве…
Сделав небольшой привал около этого храма, мы поворотили на восток и, пройдя верст двадцать, наткнулись на берегу быстрой горной протоки на остатки какой-то древней крепости, рвы, валы, батареи и раскаты которой поросли огромными деревьями и среди них грудами валялись искусно отесанные камни и особого формата огромные кирпичи, свидетельствовавшие о принадлежности их к прочной постройке, бывшей на месте настоящих руин. Горцы называли крепость общим именем «кол-аджи», т. е. старая крепость, и таких кол-аджи немало в Длинном и Псеменском лесах, но против кого они строились и кому принадлежали, преданий не сохранилось… Среди этой развалины запылали костры нашего ночного бивуака, а пластуны были посланы разведать окрестность… Вместе с рассветом мы поднялись и двинулись за возвратившимися с поисков пластунами… Разорив несколько кошей, захватив на них скот, сжегши два небольших аула, пожегши сено и запасы хлеба, мы ночью возвратились в Надеждинское.
В сожженных аулах мало было молодежи: она большею частью участвовала в неудачном набеге и, ошеломленная, еще скиталась по лесам, опасаясь наткнуться на наших; но все-таки добыча наша была за тысячу штук разного скота и более двух десятков пленных.