Сотня станицы Чамлыкской, перескакав по мосту, присоединилась к нам. Волков приказал до рассвета сторожить по реке от моста. Развели костры по обоим сторонам Чамлыка и по высотам правого берега. Осветилась далеко окрестность, а горцы точно провалились сквозь землю. Вот уже и солнце высоко поднялось из-за гор, а рыскавшими по всем направлениям казаками все еще не открыта сакма… Взяли из станицы собак, отвели их, где исчез след у самого брода, и пустили… не прошло и получаса, как залились ищейки, точно по зрячему, на одном месте. Начали казаки осматривать по бурьянам шаг за шагом от брода оба берега, и вдруг с правого берега увидали всю партию, притаившуюся, точно в пещере, в огромной прогалине подмытого водой левого берега, закрытой деревьями и густой листвой. Залегли стрелки и принялись выбивать из берлоги горцев. Несколько раз предлагали им сдаться, но они отвечали выстрелами и страшной бранью. Чтобы положить конец, велено было выбить их ракетами. Едва лишь разорвалось несколько ракетных и ручных гранат, испуганные кони горцев, не взирая на батовку, шарахнулись, горцы бросились на них и полезли зря, куда попало, на берег и по топи мелководной в то время реки, не рассчитав, что, кроме брода, по совершенно почти отвесным глинистым берегам, в три-четыре и более сажени высоты, выбраться под выстрелами невозможно, не взирая на маскировку из ползучих растений, деревьев и густой листвы. Однако, безвыходность положения вызвала горцев на отчаянную решимость: джигиты, как бы сговорясь, бросились на взъезд брода, решаясь массой прорваться сквозь сплошную цепь пехоты. И эта попытка не повела ни к чему: штыки и приклады сбрасывали их с кручи. Озлобленные солдаты и казаки беспощадно рубили и кололи, не слушая воплей о пощаде и воззваний к пророку. Свалка сделалась страшной; наши бросались с ожесточением до безрассудства – и только могучая воля начальника линии заставила опомниться и повиноваться… До 70 человек сдалось в плен; раненых и убитых собрано в Чамлыке и в береговом лесу до 118, но едва ли достались целыми 50–60 лошадей. Из всей партии удалось спастись, и то пешим, не больше десятку-другому с вожаком Берзеком Алхазовым.
У нас всех было убитых с ранеными до 50 человек, да до 30–40 коней.
Так кончила свой набег отборная партия Алхазова: слава прежде ловкого вожака закатилась навсегда. Укоряемый и пренебрегаемый своими, Алхазов не выдержал и, боясь мести, бежал к русским. Но не прошло и месяца, как тело его было найдено близ Темиргоевского укрепления. Страшные раны на трупе и оставленное нетронутым оружие свидетельствовали, что он пал храбро защищаясь от рук своих же земляков, почтивших, по своему поверью, славного Хаджирета, который дорого продал свою жизнь, и потому, в награду, должен явиться в рай Магомета в полном вооружении.