Отец багровеет мгновенно, показательно ослабевает галстук, глаза ожесточаются. Сбрасывает в сторону очки с простыми стёклами.
— Ты, сосунок, понял, что сделал? — прохрипел Дамир ВагитовичКамаев. С этого момента только так я буду его называть.
— Вполне, — отвечаю я, не отводя в сторону жёсткого взгляда.
— Да я тебя уничтожу, не посмотрю, что сын родной. Заживо закопаю.
— Попробуй.
— Ты реально не понимаешь, кому дорогу переходишь? Эти люди разговаривать с тобой, как я сейчас, не будут, прихлопнут, как надоедливою муху в миг. Земля эта по-любому их будет. Даю тебе три дня на обдумывание, по истечению этого срока советую привезти мне подписанный договор, — бросает передо мной еще один экземпляр. — А иначе я умываю руки. И забываю о том, что у меня есть сын.
— Я думаю, что ты об это забыл давным — давно.
Я выхожу из кабинета, а хозяин этого дома кричит мне в спину:
— Я пришлю тебе договор на электронную почту.
Отец был так расстроен тем, что я не подписал его договор, что не заметил, как я забрал с собой дарственную на своё имя. Теперь я полноправный хозяин земли и всего того, что на ней находится. А ещё я забрал с собой сумку с деньгами. Потому что они мои, я их заработал.
Отъехав от дома, я съезжаю с дороги в лес. Мы с мамой часто гуляли здесь, она любила. Остановил машину там, где её не видно с дороги и вышел. Вдыхаю полной грудью аромат хвои и приседаю на корточки. Безысходность и разочарование — вот те чувства, что раздирают меня сейчас на части.
Он дал мне три дня.
А что потом?
Сам убьет или будет смотреть, как это будут делать другие?
Мама, помоги мне.
— Добрый день, Герман, — спускаюсь со второго этажа в одиннадцатом часу дня. Уснула я только под утро, когда уже рассвело за окном. Поэтому проспав практически до обеда, я встала в отвратительном настроении.
— Добрый, Лиза, — в отличие от меня Герман был в прекрасном настроении — Завтракать будешь? — улыбаясь, спрашивает он. — Я кашу рисовую сварил.
— Буду. Обожаю рисовую кашу, — говорю я, проходя мимо Германа. От него пахнет свежестью и фруктовой жвачкой. В шортах и свободной футболке он выглядит очень привлекательно и сексуально. Снова одернув себя за несвойственные мне мысли, я спешу удалиться.
Для начала утренние процедуры, а потом завтрак. Выхожу на улицу, вдыхаю свежий деревенский запах, без примеси бензина и угарного газа, от переизбытка чистого кислорода немного кружится голова, я поднимаю голову вверх, смотрю на солнце и улыбаюсь. Тишина. Кругом только птички поют. Непривычно. Мне будто не хватает гула автострады, суеты человеческой, громкой музыки и прокуренных остановок. Уже практически полдень, и столбик термометра достигает тридцати пяти градусов. Медленно направляюсь в баню, поедая ягоды клубники, которые Герман сорвал для меня, они растут вдоль дорожки. На этот раз Герман не провожает меня лично, но при этом все же следит в окно. Бдит. А я не против. Это его работа, и я не мешаю ему её выполнять. Закончив с утренними процедурами, надеваю на себя свободный сарафан до пят, невольно улыбаясь. Все — таки Руслан ревнивец, зная, что я буду здесь с мужчиной наедине, гардероб мне подобрал практически монашеский. Как же я хочу его сейчас расцеловать. Тоска опять рвет мне душу. Запрещая себе думать о разлуке, я возвращаюсь в домик, на кухне уже накрыт стол на двоих: каша и чай. Грустно улыбаюсь, вспоминая, что такие завтраки я делаю для Вани.