Дожил. Теперь тебя подозревают в терроризме.
– Если вы, мисс Мортейна, подозреваете во мне террориста, то очень глупо с вашей стороны спрашивать меня об этом вместо того, чтобы обратиться к патрульным, вы не находите?
Учительница ахнула, но Мэйтт поднял руку в успокаивающем жесте и торопливо сказал:
– Нет-нет. Клянусь Создателем, я не террорист. Дети, как и вы и остальные пассажиры, в абсолютной безопасности. Но я и не гид, как вы уже, наверное, поняли. Поговорим? Обещаю, я расскажу вам правду.
Мисс Мортейна кивнула и, не сводя глаз с детектива, села на невысокую тумбу. Мэйтт присел на корточки напротив, чтобы оказаться чуть ниже. Простой психологический приём, позволяющий собеседнику почувствовать себя чуть более комфортно.
– Я вас слушаю, мистер Уолли. – Она скрестила руки на груди. – Кстати, это хоть ваше настоящее имя?
– Да. Я солгал вам только о своём роде деятельности и цели моего присутствия здесь.
– Так… и кто же вы на самом деле, и что вам тут нужно? – Мисс Мортейна прищурилась.
– Я законник, – помедлив, произнёс Мэйтт и увидел, как мисс Мортейна расслабилась. Может быть, она не поверила ему, но её первой реакцией было именно облегчение.
На Мэйтта накатило неожиданное вдохновение:
– Я не могу, к сожалению, рассказать, зачем я здесь и зачем мне нужно на Полюс. Скажу только, что это работа под прикрытием, и никто, кроме одного человека – моего непосредственного куратора в этом деле, – не знает об истинной цели моего присутствия на этом ТМП. По этой же причине я не мог воспользоваться другими методами – я должен оставаться абсолютным инкогнито. Мне придумали легенду – кстати, Ареасс именно по этой причине не смог присутствовать в вашей поездке. Не волнуйтесь, с ним всё в порядке, – успокоил Мэйтт собиравшуюся что-то сказать женщину. – Его аккуратно… заняли другими делами, и уже сегодня, скорее всего, он будет у себя дома. Так вот, по легенде, я действительно должен был провести экскурсию, чтобы не вызывать никаких подозрений – и я даже подготовился, уверяю вас, но…
Смешивая правду и ложь в крутой коктейль истории в духе среднестатистического сериала про законников, Мэйтт на миг задумался, стоит ли касаться столь личной темы. Интуиция подсказывала, что да – это именно то, что окончательно заставит мисс Мортейну поверить в правдивость его рассказа:
– …но на днях ушёл мой сын.
Учительница ахнула, прикрыв рот ладонью, и Мэйтт понял, что попал в яблочко. Нужно дожимать.
Пытаясь подавить возникший в горле ком, Мэйтт продолжил:
– Да. Его звали… впрочем, это сейчас не важно. Ему было всего десять лет, и… вы понимаете, почему мне так трудно взаимодействовать с этими детьми? В каждом из них я вижу своего сына. В каждом – сотни путей, которыми они могут пойти, а мой сын – уже нет. Тысячи шансов реализовать себя, которыми они могут воспользоваться, а мой сын – нет. Знаете, я даже немного злюсь на этих ребят, хоть и понимаю, что это иррациональная злоба. Просто… они есть. Жизнерадостные, полные надежд, амбиций и мечтаний, пока крошечных, но со временем каждый из них чего-то достигнет в этой жизни. Они есть, – повторил он. – А моего сына нет.