– На самом деле, я, кажется, понимаю, о чём ты, – сказала Джил. – Когда Старики пришли к родителям, я чувствовала что-то такое. И, Мэйтт, ты ведь тоже… сталкивался со Стариками?
– Да, – нехотя ответил законник. – Когда он пришёл за Дарри – я чувствовал. Но не тогда, когда я встретился с фальшивым Стариком в серверной.
Кросс мысленно согласился. Если Мэйтт не врал, то Старик был фальшивкой, это точно. Только вот что это значит? Определённо, он хотел смерти Кросса. И очевидно, что это желание связано с его, Кросса, особенностью. Но почему «Старик» пришёл к Мэйтту именно тогда, а не раньше? И почему именно на Полюсе? Что ж, если повезёт и если законник прав – они узнают это там.
Наконец лестница кончилась. Остановившись перед дверью, ведущей на улицу, Кросс ещё раз попросил Мэйтта «просканировать» окрестности. Получив в ответ кивок, он расстегнул молнию на боковом отделе сумки и приложил большой палец руки Босса к сканеру. Дверь с гулом отъехала назад и в сторону. Выйдя на улицу, Кросс отошёл на некоторое расстояние от входа и остановился, наслаждаясь порывами ветра после душного воздуха убежища. Джил последовала за ним.
Громкий, протяжный звук, словно гигантский коготь, единым движением царапающий камень, заставил Кросса обернуться. Он увидел удивлённое лицо Джил, медленно, слишком медленно поднимающееся вверх, к источнику звука, и огромный монолит стены второго этажа, уже соскользнувший вниз. Кросс успел только выкрикнуть в сторону!, когда бетонная плита с чудовищным ударом и грохотом погребла под собой девушку, взметнув в воздух тучу пыли. Сверху, словно для того, чтобы закрепить результат, упало ещё несколько крупных кусков.
* * *
– Джил!
Кросс бросился к ней, по пути избавляясь от сумки. Краем глаза он видел Мэйтта, почему-то поднимавшегося с земли. Законник тоже ковылял к девушке. Упав на колени возле завала, Кросс закричал:
– Джил! Джил, ты там? Создатель Всемогущий, Джил, ответь!
Тишина. Кросс, проклиная свою глупость, наконец додумался включить имплант.
Джил, ты меня слышишь?
Удивительно, но плита не расплющила Джил, и пока что она была жива. Однако мозг Кросса будто обожгло: он словно чувствовал боль в раздробленных костях и позвоночнике, чувствовал, как что-то с такой силой смяло хрупкую шею, что Джил не могла дышать. Её разум словно взбесился, вопя на тысячи разных голосов, и среди этой какофонии Кросс едва различал слабо оформленные, отрывистые мысли: