Высвободившаяся энергия практически моментально испарила случайно оказавшегося рядом ледяного гиганта. Сотни тысяч лет эта комета рассекала безвоздушные пространства космоса, «видела» зарождение человечества, его рассвет, могла стать свидетелем заката – и всего за несколько минут перестала существовать, столкнувшись с проявлением человеческого гения.
Кротовая нора выросла до невероятных, чудовищных размеров. В теории она могла бы поглотить и выбросить в другую часть галактики всю Солнечную систему, но… червоточина достигла порога Альтеры, и начался обратный процесс схлопывания, протекавший гораздо быстрее, чем рост. Всего несколько часов – и плоть пространства затянулась, оставив на месте раны миниатюрную чёрную дыру, испарившуюся за несколько минут, и крохотный, по меркам космоса, корабль.
Диск двухкилометрового диаметра нёс на борту ценный груз – троих людей, покоящихся в анабиозных камерах. Польза этих камер была неоценима: по субъективному времени путешествие сквозь червоточину занимало десятки лет, и лишь мгновения – по объективному.
Однако «груз» был ценен не сам по себе – куда ценнее была информация, которую несли эти люди.
Автоматика звездолёта, убедившись, что переход завершён, приступила к торможению, выбрасывая плазменные струи из сопел. Неподвижно (насколько это слово применимо к космосу) зависнув в расчётной точке прибытия, корабль начал подготовку к пробуждению экипажа: внутренние помещения наполнялись воздухом, подавалось питание на ключевые энергоузлы, и что самое важное – нагревалась вода. После двадцати шести лет сна в анабиозе нет ничего приятнее тёплого душа. Маленькие радости бессмертной жизни.
* * *
Максим Грановьев, капитан экипажа дальней разведки, пробуждался ото сна. Пробуждался нехотя, ибо вторую радость жизни – сон в анабиозе – удавалось испытать нечасто.
Громкий крик боли резанул по ушам, отвыкшим воспринимать звуки. Максиму только предстояло заново научиться это делать – слышать, видеть, разговаривать, – и сделать это нужно было в кратчайшие сроки.
Вопль не смолкал ни на секунду. Максим открыл глаза и тут же сощурился – даже полумрак анабиозного отсека резал ослабевшее зрение. Нащупав края камеры холодными пальцами, Максим приподнялся и попытался осмотреться. Хруст в суставах убедил его делать это не так резво.
Совладав наконец с шеей, Максим повернул голову направо и встретился с испуганным взглядом Алана – корабельного техника. Тот беззвучно шевелил губами. Видимо, поняв, что так дело не пойдёт, Алан покивал головой за спину Максима, откуда и доносился непрекращающийся вой, в который уже вплетались полуосмысленные слова: