Максим повернул голову направо, и осторожно, чтобы не разбудить, погладил волосы Венлинг. Та что-то тихо пробормотала во сне и перевернулась на спину, приоткрыв рот. Максим особенно любил её такой – без грамма косметики, спящей, с размётанными по белоснежной подушке чёрными, как межзвёздный простор, волосами. Послезавтра они расстанутся, и кто знает, как скоро он вновь увидит эту картину вживую? После трёх лет совместной жизни Максим успел к ней привыкнуть.
Да… три года прошло с тех пор, как он ступил на старушку Землю. Три года – мелочь для бессмертных, но сколько всего было сделано за это время! Все ресурсы человечества были брошены на организацию Экспедиции к Редиму. Максим чуть ли не каждый день с восторгом рассматривал фотографии с Плутона, превратившегося в сборный пункт – тысячи и тысячи кораблей, подобных его «Эльдару-1», громоздились на орбите карликовой планеты, готовые отправиться за тысячи и тысячи световых лет от дома. Максим задавался вопросом: выдержит ли пространство такое количество разрывающих его ткань червоточин, пусть даже флот и отправится частями? Выкладки показывали, что да, но это в теории…
Никто и никогда не осуществлял подобного путешествия.
Стимулятор начал действовать, и сразу же захотелось двигаться. Хрустя суставами, Максим потянулся и встал с кровати. Венлинг открыла глаза:
– Доброе утро, Максим. – В её голосе сквозила грусть.
– Привет, родная. – Он обошёл кровать, склонился над женой и поцеловал мягкие губы. – Как спалось?
– Тревожно. Ты опять не спал?
– Нет. Нужно было привести мысли в порядок.
– Понятно… – Венлинг села на кровати, натянув одеяло по грудь. – Приготовить тебе кофе?
– Не нужно, Вен, я уже принял колоин. Но спасибо за заботу.
Венлинг кивнула. Максим вздохнул и сел рядом:
– Послушай, ты можешь полететь со мной. Время есть, я ещё успею внести тебя в списки…
Венлинг задрожала мелкой дрожью и часто задышала. Максим успокаивающе погладил её по плечу.
В эпоху бессмертия практически все физические болезни были искоренены. Если появлялась новая угроза, её купировали на стадии зародыша. Казалось, эта часть человеческой истории осталась далеко в прошлом.
Но проблемы будут всегда, это Максим чётко для себя уяснил. Возможно, таков был принцип самого мироздания, ведь без борьбы, без конфликта нет развития, а это прямой путь к стагнации, которая есть смерть разума. Победа над физическими недугами открыла ворота для куда более страшного врага: психические расстройства уничтожали человека ничуть не хуже.
Во главе угла стояла, конечно же, айоновая боль. Но были и другие, не менее страшные болезни. Угасание сознания, когда разум сжирал сам себя, оставляя от человека лишь пустую оболочку; временно́е расстройство личности, когда заболевший считал, что двигается в настоящее одновременно из прошлого и из будущего, фонтанируя бредовыми идеями. Сознание таких несчастных схлопывалось в точку, когда обе линии встречались в настоящем. На фоне этого «синдром невылетного» казался пустяком, но был таким же трудноизлечимым.