Заседание закончилось, господа попрощались и разошлись по домам. Перед ратушей собралось много зевак, хотя никто толком не знал, что все-таки произошло, и никто не осмеливался расспросить об этом кого-нибудь из магистрата.
В трактире „Под солнцем" до этого царила полнейшая тишина. Кэтхен все еще сидела в подвале. Тут с улицы неожиданно раздался шум шагов и взволнованные голоса, и, вскоре после этого, наверху в доме сильно хлопнули двери. Затем Кэтхен услышала, как ее тетя громко стала причитать, дядя закричал вне себя и назвал свою приемную дочь по имени - потом дверь отворилась и позвали Кэтхен. Дядя Штеффен тут же поспешил наверх и позвал своего сына.
- Я хочу знать, где мальчишка! Теперь, жена, моему терпению конец! Я переломаю ему все кости! Этот бездельник! Где парень, - этот вор, этот плут!
Никогда прежде не видела Кэтхен своего дядю таким рассерженным. В этот момент открылась дверь гостиной, и Конрад, услышавший, что его назвали по имени, с любопытством заглянул. Отец тотчас же набросился на него, втащил в комнату, схватил его куртку, проверил в ней все карманы и обнаружил действительно несколько грошей и дукат. От ярости у Ханса Штеффена пропал голос. Он схватил трость, и затем посыпались удары. Конрад начал громко кричать.
- Ты, действительно, вор! Бесстыдник! Лжец! Ты воруешь деньги из кассы своего отца! Нет, Доротея, уйди, теперь он получит сполна, ну и попадет же ему! Он давно уже заслужил палку!
С этими словами он оттолкнул свою жену в сторону, она споткнулась и упала. Трактирщик не обратил на это внимания. Он стащил Конрада вниз по лестнице и запер его в подвале. И только тогда, когда он полностью отдышался, то увидел, что его жена лежит на полу. Она была без чувств. Из последних сил он усадил ее в кресло и поспешил к двери дома, чтобы послать кого-нибудь из соседей за врачом. Но когда врач пришел и обследовал хозяйку „Солнца", он мог лишь установить ее смерть...
Обо всем этом обе дамы не догадывались, гуляя в лесу неподалеку от замка. Они опустились на скамью у „Энгельбертского стула". Оттуда им открывался великолепный вид. Между окраиной леса и лугом блестела серебряная лента Ленне, которая живописно вилась по небольшой долине. Маленькие домики, крытые соломой, и отдельно стоящее подворье, окруженное распустившимися деревьями, в кронах которых зяблики и дрозды приветствовали весну, чередовались со светло-зелеными лугами и коричневой пашней. Пышные ясеневые и буковые леса были повсюду украшены вершинами гор, обрамлявшими удивительную картину. Этой картине придавали жизнь и движение блеяние пасущихся стад и разговоры крестьян, которые переправлялись на лодке, чтобы добраться до полей, раскинувшихся по обе стороны реки. Над мощными верхушками деревьев возвышались шпили замка.