- Я могу заверить вас, господин барон, - сказал управляющий, - что в лице господина Ведера я теряю ценного помощника. Не лучше ли будет оставить этого способного молодого человека здесь?
Барон возразил на это:
- Нет, нет, уважаемый господин Бриотте, Ведер поедет со мной. Но вы сможете переписываться с ним и, таким образом, вы не совсем останетесь без помощи.
Так и порешили. Франс был определен секретарем господина ван Люденхофа, но фактически он разделял с управляющим все заботы, связанные с заведованием таким большим хозяйством.
Он должен был повсюду сопровождать барона и его супругу, ни одна поездка, прогулка, экскурсия не предпринималась без того, чтобы Франс не провел их подготовку и не участвовал в них сам. Промежутки между делами были заполнены обменом корреспонденцией между ним и господином Бриотте.
Но несмотря на свою неустанную деятельность и множество новых впечатлений, его мысли постоянно возвращались в тихий дом в Меервордене. Если бы Нон и тетушка могли вместе с ним увидеть и пережить столько прекрасного! Нон пригрозила ему на прощание, что если он в каждом письме не будет посвящать несколько строчек лично ей, то пусть больше лучше не попадается ей на глаза. Когда у нее вырвались эти слова, на мгновение в ее глазах появились две крупные слезы, и она выбежала в сад. Франс сдержал слово; регулярно писал и вкладывал в конверт письмецо для Нон.
При его постоянной смене жительства письма из дома доходили до него с большой задержкой. Но, в конце концов, он получал их, и в каждом также было письмецо от Нон. Сначала он слегка усмехался, когда она жаловалась, что ей так не хватает его. Ее отец прикладывал все усилия для ее образования. Но ее сочинения на французском языке были полны ошибок, задачи вовремя не решались, а арифметика и математика, казалось, были для нее полнейшей абракадаброй, - короче, все шло из рук вон плохо. И отец брюзжал еще больше, чем обычно, и каждый день заверял ее, что она никогда не сможет встать на ноги. „Как хорошо, что хоть у тетушки Марии хватает терпения возиться со мной. Домашние дела доставляют мне куда больше радости, чем весь этот книжный хлам, - писала Нон. - Но я могу сказать тебе: я считаю тебя отпетым эгоистом - ты так прекрасно проводишь время, а вот меня заставляют сидеть здесь за этими проклятыми заданиями!.. Пиши чаще, Франс, и запомни хорошо: когда ты вернешься, ты должен будешь подробно рассказать мне обо всем, что увидишь."
В этом же шуточном стиле поначалу были и другие ее письма, но постепенно они менялись. Было ли дело в ее почерке? Франс чувствовал, как ребенок становился взрослой девушкой. Ее последнее письмо заставило биться его сердце быстрее, сначала от гнева, а потом от тайной радости.