- Как хорошо, что ты был со мной! - сказала Гела, снова взявшись за его руку, - я бы умерла от страха, когда Кунольд не вернулся с пастбищ, которые он уходил посмотреть.
- Да, они его схватили и убили! Хорошо, что мы недолго его ждали и отправились домой. Вчера вечером я видел на небе красивое зарево, поэтому я решил, что мы должны вернуться уже ночью. Я не мог успокоиться, хотел посмотреть, не наш ли дом это горел. Сейчас я спущусь вниз, а ты останешься здесь, пока я не вернусь. '
- Нет, Рутберт, я пойду с тобой, мы должны поискать отца! - возразила Г ела.
- Ты не пойдешь! - повелительно сказал он - Там может быть опасно для тебя. Спрячься здесь! - Он повел ее к густому, заросшему ежевикой кустарнику. - И не выходи отсюда, если вдруг услышишь шум или шаги. Франконские разбойники могут быть еще здесь и непременно схватят тебя, если заметят.
- Но, Рутберт, они и тебя тоже могут увидеть и схватить, когда ты спустишься вниз. Я хочу помолиться Господу небес, чтобы он защитил тебя.
- Твоему Богу? - Франконскому богу, которому всегда молилась мать? О, я теперь ненавижу Его, и отец ненавидит Его. Он служил Ему, как и все остальные мужчины нашего народа, только потому, что король франконцев принуждал их к этому огнем и мечом. Теперь мы освободимся от иноземного господства и чужого Бога. Ну, а сейчас сиди здесь, за кустарником, и жди, пока я не вернусь.
Гела не отважилась больше возражать. Тихо плача, она присела позади уже пожелтевших сросшихся веток. Но ощущение одиночества побудило ее упуститься на колени, сложить руки и молиться: „О великий, возлюбленный Господь небес, не сердись на Рутберта, ведь он еще не познал Тебя и говорит о Тебе такие плохие слова. Посмотри, что он постоянно был с отцом в поле и на охоте, когда я оставалась с мамой. Он не слышал того, что она рассказывала мне о Тебе, что Ты добрый и всегда помогаешь нам. Возлюбленный Господь, помоги сейчас Рутберту и защити его, чтобы франконцы не причинили ему зла; помоги нам найти отца и построить новый дом.“
Рутберт быстрыми шагами спустился с холма. Он подбежал к дымящимся развалинам и испустил вопль ярости, как только оказался перед наполовину обуглившимися хозяйственными постройками и потоптанными, раздавленными походными кроватями. Никого не было видно. Где же они: отец, слуги, батрачки? Прислуга могла разбежаться, но вот отец? Он бы добровольно не покинул дом и хозяйство и не скрылся бы бегством. Убежал ли он, или искал сначала своих детей, или его насильно увели?
Мальчик все еще осматривался вокруг, когда почувствовал неожиданный толчок в спину. Испуганный, он оглянулся. С радостным лаем к нему на грудь прыгнула большая серая лохматая собака.